Генерал Слащев-Крымский

«Был ли доволен он своей новой жизнью? — Подчёркивает в своей книге «Подземелья Лубянки» Александр Хинштейн. — Вопрос непраздный. Слащов и сам себе не мог на него ответить.

С Константинополем его не связывало, кажется, ничего. Единственным богатством, которым владел он там, у берегов Босфора, была свобода.

А что получил он взамен? Место преподавателя тактики на курсах красного комсостава. Комнатушку в лефортовском флигеле.

Но никакие испытания не в силах были сломать, изменить этого человека. Он остался в точности таким же, каким был и в Первую мировую, и в Гражданскую: упрямым, фанатичным, дерзким.

«Стремится уйти из школы в строй, — писали кадровики в одной из первых его аттестаций, — почему и чувствует себя свободно и независимо, мало интересуется пребыванием в стенах школы»».

Но этим планам не суждено было найти своё воплощение. Роль Слащёва в Советской стране была предначертана её властью. В другой роли он ей был не нужен. Увы!

2

После увольнения из Русской армии Врангеля Земский союз предоставил Якову Александровичу ферму под Константинополем, где он разводил индеек и прочую живность. Однако дело в сельском хозяйстве шло у него из рук вон плохо. Доходов генерал почти не имел и сильно бедствовал. При этом свою борьбу против Врангеля не прекращал ни на минуту. В этом и был весь Слащёв!

«Что произошло на «Корнилове», куда Кутепов возил мой рапорт, я не знаю, — со злостью говорил Яков Александрович своим собеседникам, — ибо никакого ответа я на него не получил, но не могу не отметить, что после подачи этого рапорта Шатилов отдал распоряжение об исключении из Армии всех генералов, не занимавших должностей, хотя бы эти генералы и желали остаться в Армии, и о перечислении их в разряд беженцев.

Я не знаю, много ли честных, исполнивших свой долг людей было выброшено таким образом на улицы Константинополя без крова, пищи и, по типичному беженскому выражению, «без пиастров», но я знаю, что я — Слащёв — отдавший Родине всё, отстоявший Крым в начале 1920 года с 3000 солдат от вторжения 30.000 полчищ красных, — я, заслуги которого увековечил своим приказом сам Врангель, добавивший, по просьбе населения, к моей фамилии наименование «Крымский», — я выброшен за борт.

Я говорю всё это не для того, чтобы хвастать своими заслугами, я намеренно подчёркиваю, что о них говорил не я, а сам Врангель, но я хочу сказать только, что если так поступал штаб со Слащёвым, то чего же ожидать от него рядовому офицеру или солдату?»

Фигура Слащёва, мало сказать, была популярна. Она снова стала занимать умы соотечественников и на чужбине. Да и не только соотечественников, и не только на чужбине..

Яков Александрович позже расскажет: