Генерал суворовской школы

Вместе с тем для Отдельной Кавказской армии дополнительно ставилась следующая задача: предотвратить появление турецких сил на территории Кавказа. Эта задача была выполнена в самом начале войны переходом русскими войсками линии государственной границы и вторжением собственно в Турцию. В дальнейшем намечалось вести активную оборону на занятых рубежах. Но в эти намерения кавказского командования почти сразу же «вмешался» султанский военный министр Энвер-паша.

Можно утверждать, что за время своего короткого пребывания на посту начальника окружного штаба генерал-лейтенант Н.Н. Юденич сделал очень многое для повышения боевой готовности кавказских войск. Как же относился лично сам Николай Николаевич к оценке готовности русской армии в целом к Великой войне? Известно одно, что этот вопрос им ни публично, ни в частных беседах, будучи в эмиграции, не обсуждался. По всей видимости, это была больная тема для полководца, и потому он старался всячески избегать ее.

В отличие от Юденича многие известные участники событий Первой мировой войны, оказавшись кто в Белом, кто в Красном стане, делились в своих мемуарных и исследовательских трудах мнениями на сей счет. Отказать в правдивости их суждениям и по сей день трудно: они были не только очевидцами военных потрясений, но и людьми, которые стояли во главе сражавшихся русских войск.

Во мнениях большинства таких лиц, оставивших после себя мемуарное наследие, сквозит мысль о неготовности русской армии к Великой войне. Один из вождей Белого движения на российском Юге генерал-лейтенант А.И. Деникин в своих воспоминаниях «Путь русского офицера» высказывается достаточно резко:

«Россия не была готова к войне, не желала ее и употребляла все усилия, чтобы ее предотвратить».

Известный военный специалист Красной армии А.А. Брусилов, бывший царский генерал от кавалерии, Верховный главнокомандующий Временного правительства (1917 г.) в своих мемуарах замечал следующее:

«Мы выступили с удовлетворительно подготовленной армией

Состав кадровых офицеров был недурен и знал свое дело хорошо, что и доказал на деле.

Хуже у нас была подготовка умов народа к войне. Она была вполне отрицательная.

Моральную подготовку народа к неизбежной европейской войне не то что упустили, а скорее не допустили».

Это авторитетные свидетельства двух командующих Юго-Западного фронта. Есть мнения участников и исследователей Великой войны иного, более категоричного тона. Так, военный историк А.М. Зайончковский в своем фундаментальном труде «Мировая война 1914—1918 гг.» дает действительно исчерпывающую картину готовности Российской империи и ее армии и флота к тяжким испытаниям, сокрушившим державу династии Романовых:

«Россия успела залечить свои раны (после русско-японской войны. — А.Ш.) и сделать большой шаг вперед в смысле укрепления своего военного могущества. Мобилизованная русская армия достигла в 1914 г. грандиозной цифры — 1816 батальонов, 1110 эскадронов и 7088 орудий, 85% которых могло быть двинуто на Западный театр военных действий.

В русской армии усовершенствовалось обучение, расширились боевые порядки, начала приводиться в жизнь эластичность их, было обращено внимание на значение огня, роль пулеметов, связь артиллерии с пехотой, индивидуальное обучение отдельного бойца, на подготовку младшего командного состава и на воспитание войск в духе активных и решительных действий.

Но с другой стороны, оставлено было без внимания выдвинутое японской войной значение в полевом бою тяжелой артиллерии, что, впрочем, следует отнести и к погрешности всех остальных армий, кроме германской. Не были достаточно учтены ни громадный расход боеприпасов, ни значение техники в будущей войне.

Однообразного понимания военных явлений и однообразного подхода к ним ни в русской армии, ни в ее Генеральном штабе достигнуто не было, — отмечал далее А.М. Зайончковский. — В то время, когда офицерский состав вышел на мировую войну обученным тактике согласно новому полковому уставу (1912 года. — А.Ш.), у высшего командного состава, за редким исключением, наблюдалось отсутствие твердых определенных взглядов, а нередко и совершенно устарелые воззрения.

Генеральный штаб, начиная с 1905 года, получил автономное положение. Он сделал очень мало для проведения в жизнь армии единого взгляда на современное военное искусство. Успев разрушить старые устои, он не смог дать ничего цельного. С таким разнобоем в понимании военного искусства русский Генеральный штаб вступил в мировую войну.

Более того, русская армия начала войну весьма слабо снабженной всеми техническими средствами и огнеприпасами, имея у себя в тылу неподготовленную для ведения большой войны страну и ее военное управление и совершенно не подготовленную к переходу для работ на военные нужды промышленность.

В общем, русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами».