Генерал в Белом доме

человек, из них 30 тыс. убитыми, 26, 5 тыс. ранеными и около 240 тыс. пленными, в том числе 125 тыс. немецких солдат и офицеров. Союзники потеряли более 70 тыс. человек, из них 10 290 убитыми[197].

Данные о количестве пленных, объявленные Эйзенхауэром, поставлены под сомнение рядом западных авторов. Например, А. Тейлор пишет: «Союзники взяли в плен 130 тыс. человек, но впоследствии это число было раздуто до четверти миллиона»[198].

В Северной Африке генерал Эйзенхауэр добился первого большого успеха. К нему пришла военная слава. Проявления ее были самыми различными, подчас довольно неожиданными: в конце 1943 г., например, его избрали «отцом номер один Соединенных Штатов». Комментируя это решение, Эйзенхауэр сказал, что он благодарен за избрание, что американские отцы могут гордиться своими сыновьями, одержавшими победу в Тунисе[199].

В Северной Африке союзники столкнулись не только с военными, но и с серьезными политическими проблемами, которые решались далеко не всегда успешно.

Например, в январе 1943 г. состоялась встреча Рузвельта и Черчилля в Касабланке, где президент США беседовал с французским генеральным резидентом в Рабате и сделал замечания, которые трудно было назвать удачными с учетом того, что в это время на полную мощность функционировали нацистские фабрики смерти в Освенциме, Бухенвальде и в других местах. Рузвельт заявил, что «число евреев в некоторых видах деятельности (право, медицина и т. п.) следует, несомненно, ограничить в соответствии с процентом, который еврейское население в Северной Африке занимает по отношению ко всему населению Северной Африки… Такая мера ликвидирует специфические и понятные жалобы, подобные тем, которые были у немцев на евреев в Германии, где, составляя лишь небольшую часть населения, свыше 50% адвокатов, врачей, школьных учителей, преподавателей колледжей и т. д. были евреи»[200]

.

К середине мая 1943 г. бои в Северной Африке прекратились. Политиканы в США и Англии обсуждали вопрос, в каком направлении должны развиваться дальнейшие стратегические усилия союзников. Это была проблема, выходившая за рамки чисто военного решения. Большинство биографов отмечают, что «Эйзенхауэр продолжал считать необходимым в первую очередь форсировать Ла-Манш и высадиться во Франции, чтобы приступить к выполнению главной задачи – проведению быстрых и непосредственных военных операций против Германии»[201].

Действительно, во многих биографических работах об Эйзенхауэре и в его мемуарах отмечается, что он и Маршалл понимали настоятельную военную и политическую необходимость скорейшего нанесения удара непосредственно по фашистской Германии[202].

Только через Германию лежал кратчайший путь к победе. Но Эйзенхауэр понимал и другое: «Я знал, – заявлял он, – что войны ведутся в политических целях»[203].

Эти цели подчас не имели ничего общего с интересами скорейшего разгрома держав «оси» и выполнения англо-американскими руководителями своих обязательств перед СССР как союзной державой.

Проблемы, возникавшие между СССР и его западными союзниками, во многом отражали те противоречия, которые разделяли Советский Союз и западные страны в 20-30-е годы. В совместной работе историков России, Великобритании и США «Союзники в войне 1941—1945» отмечалось: «Глубокое и острое противостояние Советского Союза и его будущих союзников по коалиции в 20-30-е годы, отошедшее в сторону в годы войны, не могло исчезнуть и не исчезло»[204]

.

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой и Сталинградом свидетельствовал о том, что советские Вооруженные Силы были в состоянии не только изгнать агрессора из пределов СССР, но и освободить народы европейских стран от фашистского гнета. В мае 1943 г. в беседе с Алланом Бруком, начальником имперского генерального штаба Великобритании, Эйзенхауэр, имея в виду английский план бросить основные силы США и Великобритании на Средиземноморский театр военных действий, спросил своего собеседника: «Как вы намерены вести войну дальше с учетом только что изложенного вами плана, если станете перед фактом, что вся Центральная и Западная Европа будет занята русскими? Как, по-вашему, в такой ситуации мы должны поступить с Советами?»[205].

Посол США в СССР А. Гарриман считал, что «Советский Союз мог выиграть войну и без помощи союзников»[206]. Дэвид Эйзенхауэр писал: «Успех „Оверлорда“ был бы невозможен без активного восточного фронта». Некоторые в США, правда, полагали, что «СССР, дойдя до последней стадии истощения, окажется не в состоянии вести военные действия за пределами своих довоенных границ и покинет союзников, которым придется иметь дело с Гитлером один на один»[207].