Генерал Власов

Важные круги Вермахта продолжали оказывать давление с целью изменения «восточной политики». Гиммлер, однако, жаловался Мартину Борману в письме, датированном 4 марта 1943 г., в отношении действий Вермахта в направлении создания Русского комитета и освободительного движения, он просил фюрера принять решение.[91] Последовательная уверенность кружка офицеров, действовавших в направлении выработки реалистической «восточной политики», выразилась в создании «центра планирования». В этом центре собрали выдающихся членов освободительного движения, с тем чтобы подготовить руководящую элиту и надежные офицерские кадры. В задачи центра входила также подготовка проекта политических и экономических планов борьбы со сталинским режимом и переустройства России. Здесь, как, впрочем, и в остальных случаях, двигающей силой являлся Штрик-Штрикфельдт, чрезвычайно обеспокоенный тем, что время идет, а ничего реально так и не меняется. Штрикфельдт проконсультировался с Геленом и в итоге получил от Штауфенберга добро на организацию «Восточного отдела пропаганды»,

[92] состоявшего из 1200 русских сотрудников. Подходящих людей подбирали в частях добровольцев, в лагерях для военнопленных и даже в трудовых лагерях. Проект замаскировали под вывеской лагеря подготовки отборных бойцов добровольческих частей и курсы пропаганды. Штрикфельдт отыскал пригодные для жилья бараки под Дабендорфом, всего что-то в тридцати километрах к югу от Берлина. Андреевский флаг взвился над лагерем как символ освободительного движения.

Небольшая группа немцев взяла на себя экономические и технические вопросы, тогда как русские самостоятельно осуществляли рабочую деятельность лагеря и регулировали быт его обитателей. Со временем жильцы особого изолятора на Виктория-Штрассе тоже переместились в Дабендорф. Еще тридцать пять человек были переведены туда из Вульхайде, где с октября 1941 г. действовал тренировочный лагерь под общей юрисдикцией Министерства пропаганды и отдела пропаганды ОКВ. Его начальник и организатор барон Георг фон дер Ропп получил звание «инструктора». Необходимо отметить, что пищевое довольствие в Вульхайде ничем не отличалось от того, которое получали военнопленные в других лагерях, а потому есть основания считать, что курсантами тренировочного лагеря двигали не материальные мотивы. В качестве помощников Ропп выбрал нескольких русских офицеров. Как и все прочее, связанное с политической пропагандой, И это начинание представляло собой плод импровизации, а размеры его никак не соответствовали важности задачи.

Самый старший по званию из русских коллег Роппа генерал Благовещенский сделался главой русской администрации лагеря в Дабендорфе, тогда как Ропп вел программу подготовки. Официально его задача состояла в том, чтобы следить за «идеологической благонадежностью» курсантов. В действительности же, конечно, он и его немецкие офицеры связи сосредотачивали основные усилия на том, чтобы уберечь лагерь от постороннего вмешательства и чтобы курсы велись в русле русского патриотизма. Штрикфельдт возглавлял отдел пропаганды, а ротмистр Эдуард фон Деллингсгаузен служил его заместителем. Дабендорф ни в коем случае не представлял собой продолжение эксперимента в Вульхайде, но являлся новым начинанием отдела пропаганды ОКВ и ОКХ. Министерство пропаганды было сознательно исключено из участия в проекте.

Лагерь начал официально функционировать 1 марта 1943 г. В первом наборе доминировали бойцы добровольческих частей из фронтовых районов. По прибытии в Дабендорф они получили официальное освобождение от статуса военнопленных и были приведены к присяге генералом Малышкиным. Они носили немецкую форму со знаками различия Русской освободительной армии — РОА. (Эти знаки различия были введены в предшествующий месяц для всех русских добровольческих формирований и имели в основном психологическое значение, поскольку освободительная армия под единым командованием оставалась на тот момент не более реальной, чем и прежде.)

К разработке символики был привлечен русский художник А. Н. Родзевич. Он сделал девять эскизов, на всех из которых преобладали цвета старого русского флага — белый, синий и красный. Эскизы поступили на одобрение в Имперское министерство по делам оккупированных восточных территорий. Розенберг лично перечеркнул все девять, после чего эскизы вернулись обратно, вызвав горькую ремарку Власова:

— Я бы так и оставил — русский флаг, перечеркнутый немцами из страха перед ним.[93]

Тогда Малышкин предложил использовать Андреевский крест, и эскиз, в итоге получивший одобрение Розенберга, представлял собой синий Андреевский крест на белом поле. Розенберг, вероятно, не знал, что знамя с этим крестом служило флагом царского военно-морского флота.