Генералиссимус Суворов

После холодной воды приятно пощипывало тело. Веки закрывались сами. Устал за день. Хотелось спать. В голове - все то, что назойливо лезло целый день:

"Мне бы сорокатысячную армию и кроатов Лаудона! Плевал бы я на всех Даунов! Сегодня же - на Берлин! Хоть там впереди король, хоть черт, хоть дьявол!.. Царь Петр ведь говаривал: "Во всех действиях упреждать". Конечно же - упреждать, а не стоять так в нерешительности, как Салтыков!"

Суворов улыбнулся. "Ретирада" - подлое слово! И еще - обоз.

Перед глазами одна за другой замелькали тысячи повозок, палуб, телег...

- Александр Васильич,- тихо позвал Степка: ему было жалко будить барина в этакую рань.

Суворов всегда спал очень чутко. Проснулся, отбросил простыню.

- Ась?

- Казак с донесением. От Туроверова.

Суворов вскочил и, как лежал голый, так и выбежал из палатки.

Лагерь спал. Откуда-то снизу, из Кунерсдорфа, доносился одинокий крик каким-то чудом уцелевшего петуха. Долина за Большим Шпицем, озера - все в белом тумане.

У палатки - бородатый казак.

- Какие новости, дядя? - спросил Суворов.

- Пруссак переправился через Одру,ваше благородие.

- Где?

- У Горитца.

- Все? И артиллерия?

- Конница перешла вброд, а пехота и пушки по мостам понтонным.

- Так, так. Спасибо. Обожди, борода!

Суворов юркнул назад в палатку.

Степка хотел помочь барину одеться, но, как всегда спросонок, был дурак дураком: тыкался во все и только мешал. Барин за сапог - и Степка тогда за сапог. Степка хочет подать кафтан - глядь, а он уж в руках у барина.

Суворов вскочил, напяливая на ходу кафтан. Побежал.

У палатки главнокомандующего стояло двое часовых.

Один сладко спал, опершись о фузею, другой крепился.

- Кто идет? - заорал он больше для того, чтобы разбудить спящего товарища.

Затем, как будто сейчас опознав подполковника, отвел фузею в сторону.

В передней части большой палатки спал денщик. Суворов тронул его за плечо, но в это время ковер, заменявший дверь, откинулся, и Суворов увидал главнокомандующего. В стареньком шлафроке Салтыков казался еще меньше, чем был на самом деле. Граф почесывался и зевал.

- Что случилось? - спросил он.

- Казак с донесением от Туроверова, ваше сиятельство.

- Снова перебежчик, или захватили пленных?

- Нет. Король переправился через Одер у Горитца со всей армией.

- Так и знал, - махнул рукой Салтыков. - А они давеча: отступать к Кроссену. Дураки! Мишка! - крикнул он денщику. - Буди адъютантов!

Салтыков вышел из палатки.

- Вон какой туман. День жаркий будет, - сказал он, но видно было, что думает о другом.- Вот что, батюшка! - Салтыков взял Суворова за пуговицу. Весь обоз немедля - за Одер, к Шетнау. Поставить вагенбург (Вагенбург обоз, построенный прямоугольником.). Команду... - он на секунду задумался, бригадира Бранта. Господину Лаудону со всем отрядом подняться на высоты. Тотчас же бить зорю. Весь фрунт повернуть кругом, вот сюда, на юг, - указал пальцем Салтыков. - Всем полкам строить батареи, ретраншамент. Отсюда до Мельничной горы. Вторую дивизию Вильбуа поставить в центр, к Румянцеву. Его величество хочет взять нас с тылу? Ин тому не бывать!

VII

Повернись, моя дивизия,

Со левого крыла,

Что со левого со фланга

На правое крыло.

Не пора ль нам зачинать,

Свое дело окончать.

Солдатская песня

Ильюха Огнев проснулся, - били барабаны. Он вскочил вместе со всеми. Хотелось спать, слипались глаза, еще плохо слушались пальцы. А тут приходилось возиться с пуговицами да подвязками. Надо было смотреть, чтоб, как учил Егор Лукич, задний шов штиблета проходил точно посредине ноги, чтобы пуговицы на боку были все застегнуты, а сам штиблет не вылезал выше колена больше, чем на три пальца.

Ильюха одевался и все никак не мог разобрать, как барабанят: или в поход, или вставать. Словно бы и вчера таким же манером били, только сегодня почему-то немножко пораньше, - за Мельничной горой, на востоке, еще чуть начинало розоветь.

Спросить у Егора Лукича постыдился: отчитает- мушкатер, а сигналов не помнишь!

Шепнул тихо соседу Иванову:

- Дяденька, почему сегодня так рано?

- Стало быть, надо! - хмуро буркнул тот. - Пруссак, должно, близко.

- Мы в поход пойдем?

- Дурья голова, да разве не слышишь, что бьют? Зорю, а не генеральный марш. Значит, только подыматься, а что дальше будет, увидим!

Скоро всем стало ясно: ведено было свернуть палатки и сдать все лишнее в полковой обоз. И полковые и офицерские обозы отправлялись за Одер. Уже с Еврейской горы, вниз к Франкфурту, без конца тарахтели провиантские, канцелярские и палаточные палубы. Вся гора стояла в облаке пыли.

Солдаты складывались, живо обсуждая события.

- Это, брат, неспроста! Коли уж из обозов вагенбург делают, значит, пруссак недалеко!

- Не забудь, парень, чистую рубаху оставить, - сказал Егор Лукич Огневу.

- А я только собирался стирать. Экая досада, - чесал затылок Иванов.

- Помрешь и в немытой, - ответили сбоку.

- Глянь-кось, дяденька, - оказал молодой мушкатер из соседнего капральства, - сколько войска валит!

- К нам на подмогу, - ответил ефрейтор.

- Под наше крылышко.

- Так-то веселей.

С Еврейской горы через овраг Лаудонгрунд шла во взводных колоннах на Большой Шпиц 2-я дивизия Вильбуа.