Генеральские игры

Вздрогнувший Завадский неумело перекрестился и заговорил увещевающим тоном, каким принято общаться с тяжелобольными или психически ненормальными людьми:

– Ты, как я погляжу, не в форме, Павлуша. Давай поступим так. Поспи, приведи себя в порядок, а потом перезвонишь, ладно? Когда будешь бодрый и свежий, как огурчик. – Завадский посмотрел в направлении двери ванной комнаты, за которой скрылась проститутка Марина. – Меня, честно говоря, время поджимает.

– Еще как поджимает, – подтвердил Конягин. – Я бы выразился так: «подпирает». К стенке.

– Что за шутки?

– Какие могут быть шутки, когда взрывпакет в желудке. Капут нам, Николай. Амба. Спецназовец-то компьютер забрал.

– Этот твой… м-м, человек-рысь?

– Его зовут Хват, Михаил Хват. Думаю, ты скоро о нем услышишь. Очень скоро. Раньше, чем тебе хотелось бы.

– В чем дело? – занервничал Завадский, запахивая халат. – На что ты намекаешь?

– Я послал по его душу вертолет с верным мне человеком, майором Жгутовым, – пояснил Конягин, выдержав еще одну паузу. – Он исчез.

– Жгутов? Вертолет?

– Оба. Хват их просто взорвал к такой матери. А исчез он сам. Такие вот пироги, Николай.

– Отставить пироги! Ты внятно излагай, – потребовал Завадский.

– Психуешь? – спросил Конягин. – Правильно делаешь, что психуешь. Повторяю еще раз, специально для тех, до кого долго доходит. Хват выполнил поручение и вышел на связь. Я сказал Жгутову, что он – осведомитель Черного Ворона, а его девка – «белый чулок», ну, чеченская снайперша. Жгутов сделал вид, что поверил, и вылетел на их ликвидацию. Ликвидировали его самого.

Халат соскользнул с забегавшего по комнате Завадского.

– Куда подевался Хват с компьютером? – заорал он. – Откуда взялась посторонняя девка?

– Ах, – крякнул Конягин с наслаждением. – Хор-роша!

– Кто?

– Водочка. Насчет девки не знаю, врать не стану.

– Ты совсем охренел? – Завадский замер, наливаясь страшным предгрозовым спокойствием. – Ты жрешь водку, вместо того чтобы искать своего капитана? Если он приволочет компьютер сюда и сдаст его в разведку или в ФСБ, нам кранты. Не нам – тебе лично, Павлуша. Делом-то займется военная прокуратура, а не какая-то другая. А уж я найду способ тебя утопить, как слепого котенка.

– Ой, как страшно, – шутовски заблажил Конягин. – Что же мне делать, товарищ генерал-майор? Как искупать свою вину? Какие будут ваши указания, товарищ начштаба?

– Не юродствуй, мудак! – Встретившись взглядом с проституткой, заглянувшей в комнату, Завадский жестом показал ей: «Убирайся туда, откуда пришла». – Слушай меня и запоминай, – продолжал он, понижая голос до еле слышного. – Нужно объявить, что на территории Чечни под видом милиционера действует террорист, бандит и насильник, которого следует изловить, а еще лучше уничтожить. Мол, он вооружен и очень опасен, а потому живым брать его не обязательно, понимаешь меня, Павлуша? – Завадский опустился на стул, словно разговор с бестолковым подчиненным совершенно вымотал его, обессилил. – Кинь личный состав на облаву, пусть прочесывают лес, устраивают засады, ищут его с «вертушек». Компьютер потом найдешь среди личных вещей убитого.

– Могу предложить еще один вариант, – бодро сказал Конягин.

– Ну-ка, ну-ка?

– Хорошо бы на Хвата чеченцев натравить. Сообщить им, что это он Черного Ворона завалил, и дать его приблизительные координаты.

– Умно! – воскликнул Завадский. – Очень умно! Так действуй, Павлуша.

– Нет, – возразил Конягин уже не приподнятым, а каким-то замогильным голосом. – Бесполезно все это. Уйдет Хват. Уже ушел.

– Вздор! Из четырнадцатого квадрата просто так не выберешься!.. Слушай, – Завадский хлопнул себя по лбу, сраженный внезапной идеей, – а этот Хват больше на связь не выйдет? Можно было бы его запеленговать и…

– Вот и попробуй. Флаг тебе в руки.

– Какой флаг?

– Известно какой. – Конягин пьяно захихикал. – Волобуев, вот вам буй.

– А, Волобуев, значит, – протянул Завадский с угрозой. – Гляди, как бы тебе твои смехуечки боком не вышли. Как бы этот самый буй у тебя в заднем проходе не оказался…

– Не пугай меня, Николай. Финита ля комедиа. – После продолжительного бульканья в трубке опять раздался голос Конягина, очень тихий, очень усталый, почти безжизненный: – Дальше сам эту кашу расхлебывай. Прощай. Не поминай лихом.

– Что значит: не поминай? – взвизгнул Завадский таким пронзительным голосом, словно был он не генералом, а бабой.

– Сейчас поймешь, – прошептала трубка. – Слушай…

Секунда… Три… Пять…

Хлесткий звук выстрела… Слабый стон… Глухой стук… Тишина.

Мертвая тишина.

– Павлуша! – запоздало крикнул Завадский, после чего отнял онемевшую трубку от уха.

Он сделал это так осторожно, как будто оттуда могла брызнуть кровь, пролитая подчиненным за тридевять земель от Москвы.