Гений

Я говорил, а Сото смотрел в сторону, поверх моего плеча. Компания полицейских за моей спиной шумно выпивала, звучали тосты. Сото угрожающе сказал:

– Извините, я сейчас…

Я пошел с ним и присоединился к веселой компании. Джерри Гордан разошелся не на шутку. Приглядевшись, я понял, почему он решил отрастить такие пышные усы: на верхней губе у него было большое родимое пятно. Щеки Джерри зарумянились, он вспотел и с энтузиазмом рассказывал всем вокруг про их с Макгретом веселые деньки. Остальные ухмылялись.

– Скажи-ка, Джерри, вы ведь с Ли были не разлей вода?

– Это точно.

– Один за всех, все за одного?

Фараоны захихикали. Гордан, похоже, ничего не замечал.

– Отличный он был парень, этот засранец.

– Джерри, как думаешь, а честный он был? – спросил Сото.

– А то. Сам знаешь.

– Я хочу, чтобы ты это сказал: Ли Макгрет был честным человеком.

– Самый честный человек в Квинсе, вот он какой был, Ли Макгрет.

– Честное слово?

– Богом клянусь.

– Честный за двоих, за вас обоих, а, Джерри?

– Ну да.

– Конечно, честный. И щедрый, правда? Всегда всем делился.

Гордан глупо захихикал.

– Вот-вот, Джерри, он отдал тебе все. Только и делал, что отдавал, а, Джерри?

Смешки становились все громче.

Общий настрой мне не понравился, и я отошел в сторону. Хотелось взглянуть на коробку с доказательствами, убедиться в том, что я не напрасно приехал в этот дом.

Дверь в заднюю комнату была заперта. Я не стучался, просто подергал за ручку, и мне открыла заплаканная Саманта.

– Извините, – сказала она и потерла глаза. – Я не знала, что вы здесь.

Она заслоняла от меня комнату, но я все же разглядел ее сестру в качалке с влажным полотенцем на лбу.

– Я приехал с Энни. – Как будто это что-то объясняло. Саманта поняла меня так, что ей пора выбираться из укрытия.

– Вы молодцы, просто молодцы. Я скоро выйду.

– Вам совсем необязательно выходить.

– Я хочу побыть с гостями. Не уезжайте. Подождите немного, я скоро приду.

– Хорошо.

– Вы обещаете, что не уедете?

– Обещаю.

– Договорились. Я быстро. – И она закрыла дверь.

Я устроился ждать в углу, жевал сельдерей и раскланивался с незнакомцами. Собственно, мне ничего не нужно было, только выразить Саманте свои соболезнования и отчалить. Прошло сорок минут. Она все не выходила. Я подошел к компании копов – все они раскраснелись, всем хотелось поговорить. Они и не заметили, как я уходил, снова втянули меня в свой круг, обращались ко мне, будто я так тут все время и стоял, кто-то передал мне рюмку, содержимое которой я незамедлительно вылил в ближайший горшок с цветком. Вскоре пришлось перемещаться, потому что несчастному растению грозила смерть от алкогольного отравления. Я отправился на кухню, там несколько женщин в резиновых перчатках пытались перемыть растущую батарею грязных стаканов.

И тут я плюнул. Вышел из дома и направился к пляжу.

У памятника жертвам 11 сентября стояла Саманта. Босиком. Туфли валялись на бетонной дорожке, там, где начинался песок. Я остановился в сторонке и стал смотреть, как ветер развевает ее волосы. Очень хотелось подойти и прижать ее к себе. Она стояла, чуть больше опираясь на одну ногу, и казалась такой хрупкой. Почти как Макгрет в самом конце. Я вдруг испугался, что она тоже умирает. Ветер пробирал до костей. Она поежилась.

Я собрался уходить, и тут Саманта меня заметила. Помахала, я сделал вид, что снимаю ботинки, – она кивнула. Мы стояли рядом и смотрели на памятник.

– Вы простите, что я сбежала, – сказала она. – Я собиралась к вам подойти, правда собиралась.

– Ничего страшного.

– Давайте я прямо сейчас туда вернусь.

– Незачем.

Снова налетел порыв ветра. Саманту трясло от холода. Я отдал ей свое пальто.

– Спасибо.

Я кивнул.

– Вы с кем-нибудь там познакомились? – спросила она.

– Мы все собираемся вместе куда-нибудь пойти, когда закончится эта траурная тягомотина.

Она слабо улыбнулась.

Мы помолчали.

– Я так устала! – Саманта посмотрела на меня. – Понимаете?

– После маминых похорон я проспал целую неделю. Все решили, что я заболел. Даже в больницу возили.

– Я не знала, что у вас мама умерла.

Я кивнул.

– А сколько вам было?

– Пять.

– Ничего, если я спрошу, почему она умерла?

– Рак груди.

– Вам, наверное, тяжело пришлось.

Я улыбнулся:

– Вам легче от этого разговора?

– Если честно, да.

– Ладно.

– Вы не сердитесь?

– Нет, за что?

– Ну, что… – начала Саманта и замолчала.

Я сказал:

– Может, у вас нарколепсия?

Она улыбнулась. Мы еще помолчали. Повсюду играли блики от волн.

Саманта сказала:

– Они с ним всю ночь сидели. Сослуживцы. Устроили праздник, типа, у него день рождения. Я знаю, они хотели как лучше. Только они-то завтра на работу пойдут, а я останусь разгребать.

Я кивнул.

Она показала на памятник:

– Мы дружили.

– Я знаю.

Саманта посмотрела на меня.

– Мне Энни сказала.

– Правда? Зачем?

– Извините.

– Вы тут ни при чем.

– И все равно извините.

– Жизнь такова, какова она есть.

Я не ответил.

– Это он.

– Йен. – Саманта кивнула, вытерла слезы и засмеялась. – Нет, правда, ведь это же смешно. Только-только я начала привыкать, что его… И тут опять. Бред какой-то. – Она снова засмеялась. – Это шутка такая, что ли?