Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе

К примеру. Я уже упоминал, что на учредительном съезде ССП присутствовало более двухсот поэтов. Потом их число возросло еще в несколько раз. Так вот, все эти люди имели возможность жить литературным трудом. Если не публикацией стихов, то переводами. Такого не было и нет нигде больше! Другой вопрос: а нужно ли обществу такое количество профессиональных стихотворцев? Но сами поэты придерживаются на этот счет понятно какого мнения. Что уж говорить о представителях других, более «самоокупаемых» жанров. Членам Союза были предоставлены все возможности для работы. Чуть ли не сразу после Первого съезда возник знаменитый писательский дачный поселок в Переделкине с Домом творчества. Тогда же распространилось такое понятие, как «творческая командировка». То есть они были и раньше, но теперь прочно вошли в обиход. Писатель, дабы нарыть впечатлений, за государственный счет путешествовал по стране. Статус писателя был поднят чуть ли не на космическую высоту. В виде анекдота могу привести такой эпизод. Совсем в другую эпоху, в семидесятых годах, существовали мошенники, которые колесили по СССР, выдавая себя за писателей. Нет, не за известных, не за Чингиза Айтматова или Бориса Васильева. А просто – за членов ССП. И жили, видимо, неплохо. Сегодня таким образом вряд ли можно что-нибудь заработать.

Но главное все-таки, я думаю, не в материальных благах. Точнее, не только в них. Хотя голубая мечта каждого, кто мнит себя писателем: писать книги – и больше ничего не делать. Знаете, общаясь с пишущими людьми, я сделал следующее наблюдение: они скорее готовы согласиться кропать самую оголтелую халтуру на какую угодно тему, даже которая глубоко чужда и вызывает отвращение. Лишь бы не заниматься чем-нибудь иным. Вспомните пример Сергея Довлатова. Как он страдает, бедный, что вынужден работать в газете и писать всякую лабуду. Но на завод ведь не пошел. И на Колыму, при его-то комплекции, не поехал золотишко мыть. Такова уж психология творческих работников.

* * *

Но, повторяю, дело не только в этом. Сегодня тираж книги в пятьдесят тысяч экземпляров считается не просто большим, а очень большим. А тогда это был минимум! Сто тысяч, двести, полмиллиона... Вот в таких количествах издавали книги. И тут опять же – об особенностях творческой психологии. Что бы человек ни написал – ему все равно нравится видеть свои книги на полках магазинов. А уж если их еще и покупают... А ведь покупали. Советская власть не только издавала писателей – она откровенно навязывала литературу, приучала людей к чтению. Можно объяснять это как угодно – но культуру пропагандировали. Так что искушение оказаться в обойме было уж больно велико. Сегодня как-то не любят вспоминать, что идол фрондирующих интеллигентов, Борис Пастернак, был не просто членом ССП с первого дня его существования, а состоял в правлении. В тридцатых годах он был рекордсменом по количеству стихов, опубликованных в «Правде». На втором месте идет Осип Мандельштам. Нравилась им власть или нет – но в первые ряды все же очень хотелось...

Но было и еще одно, если можно так сказать, сверхискушение власти.

Великий пиар-проект

Первый съезд Союза писателей провозгласил основополагающим методом принцип так называемого социалистического реализма. В застойные годы этот термин так затаскали, что мало кто понимает, о чем идет речь. А в среде «андерграунда» он вообще стал ругательством. А что это за зверь-то такой?

Собственно к реализму этот метод имеет примерно такое же отношение, как и сюрреализм. То есть, несмотря на общность корня, – никакого. Соцреализм иногда называют очередным модернистским направлением, которое, в отличие от других, победило в отдельно взятой стране. В отличие от футуризма, который так к этому стремился.

Вообще-то социалистический реализм существовал не только в СССР. В этом жанре работали, скажем, не самые последние французские писатели, такие как Анри Барбюс и Луи Арагон. Были попытки и в других странах – правда, менее значительные.

Так в чем же смысл этого термина? В том, что действительность описывается не такой, какая она есть. Атакой, какой она должна быть. Не в смысле ее идеализации, сглаживания конфликтов и всего такого прочего. Но расстановка сил, противостояние добра и зла, суть конфликтов должны соответствовать заданной «генеральной линии». Предполагалось, что художественные произведения, талантливо созданные по этой схеме, будут влиять на жизнь, «подтягивать» ее до провозглашенных образцов. Забавно, это абсолютно противоречило марксистскому представлению о первичности материи по отношению к сознанию. Но... Сталин был сомнительным марксистом. А если точнее – он им вовсе не был. Марксизм-ленинизм остался лишь оберткой, брендом. Как кока-кола, которая давным-давно не содержит листьев коки...