Гений из Гусляра

— Эксперимент начинался как куриное яйцо, — заявил профессор Минц. — Я надеюсь, он вырастет в настоящего страуса.

— Страус — это моя Алина?

— Страус — это судьба нашего государства.

— Но ведь я писал моей девушке?

— Ты писал начинающему астроному, — поправил его Минц, — одному из ученых, которые покинули нас и трудятся на благо заморской державы. В то время как мне и в голову не приходит покинуть Гусляр ради гарвардских плюшек. Патриотизм должен быть действенным.

— Поэтому к вам этот интриган Ходжа приходил?

— Поэтому.

— Не скрывайте, скажите мне, что это значит?

— Ждем самолета.

— Какого?

— Рейса из США и далее сюда.

— Когда?

— Послезавтра.

— Больше ничего не скажете?

— Потерпите, Миша. И встречайте автобус из Вологды.

Попрощавшись с журналистом, Минц прошел к себе. Он был озабочен. Ведь произошла утечка информации. Так называемый прорицатель пронюхал о ностальджи. Как это могло произойти? Где предатель? А так как предателя быть не могло, следовало искать иррациональное объяснение иррациональному событию. С этими мыслями Минц улегся спать.

Основные события разыгрались через день.

Минц ожидал их и поэтому вышел встретить рейсовый автобус из Вологды.

Автобус был полон.

Публика, которая вылезла из него на площади Землепроходцев, оказалась весьма пестрой.

В первую очередь это были местные, что ездили в область по делам, затем появились торговки с полосатыми сумками, которые привезли из Вологды и из Турции промтовары, импорт. Наконец из автобуса выбрались настоящие иностранцы.

Первой вышла женщина ослепительной красоты с грудным ребенком на руках, а второго ребенка годиком постарше держал на руках толстый, добродушного вида негр.

Молодая красавица крутила завитой головкой в поисках кого-то и, выискав в группе встречающих пожилую женщину в платке, которую Стендаль предупредил о приезде дочки, закричала:

— Мамо, моя мамо! Слезинка моя! Погляди на своих внучат!

Пожилая женщина в платке кинулась к красавице, красавица сначала отдала младенца негру, а сама потискала в объятиях женщину в платке, а потом отобрала ревущих детишек у негра и стала их совать матери, чтобы та любовалась внуками.

Миша Стендаль совершал робкие круги и пытался что-то крикнуть, но его никто не слушал.

Сам же профессор Минц обратил внимание на прочих пассажиров автобуса.

Одного из них он встречал в Гусляре лет десять назад, прежде чем математик Квадрант уехал в Штаты к своему брату. Затем, как кто-то рассказывал Минцу, математик сделал там неплохую карьеру и даже основал фирму по производству бильярдных шаров повышенной округлости.

Выйдя из автобуса, математик опустился на колени прямо посреди площади и принялся целовать асфальт, повторяя:

— О святая гуслярская земля! О прими обратно своего блудного сына.

Два могучих ливрейных лакея вывели из автобуса под руки престарелую графиню фон Мейндорф, ту самую, которой до революции принадлежал дворец, а ныне Дом культуры речников, приватизированный кутюрье Плюшкинайтисом под стрип-салон.

— Оу, — с тяжелым английским акцентом произнесла старушка. — Пахнет сеном и тетеревайма.

Сеном в центре Гусляра не пахло уже полвека, но кто станет спорить с наследницей миллионов ее последнего мужа Ци Байваня, босса гонконгской триады?

Семейство Мазайбергеновых, которые некогда владели большим коммунальным хозяйством в пригороде Гусляра, а ныне стали украшением Брайтон-бич как этнографический ансамбль чукотской песни, спустились на родную землю шумно и весело, играя на бубнах и гитарах.

— Где наш олешка, где наш маральчик? — кричал Ахмет, наследник аттракциона.

Прочих возвращенцев в Гусляр Минц разглядеть не успел ввиду общего шума и суматохи, а также конфликта, имевшего место между Мишей Стендалем и семейством Алины.

Мише, полагавшему, что именно он — причина приезда «новых американцев в Гусляр, надоело ждать, пока Алина наговорится с мамашей и нацелуется с подбежавшими на шум подружками.

— Алина! — воскликнул он. — Ты помнишь наши клятвы?

— Ах, — сказала Алина, — стоило ли помнить юношеские увлечения? У меня их столько было после тебя, Маратик!

Это было выше сил!

— Не Маратик я, а Михаил, и стыдно мне перед девочкой какой-то унижаться.

— Я — девочка? — удивилась Алина. — Мама, скажи, я девочка?

— Для меня ты всегда девочка, — ответила пожилая женщина в платке. — Мишенька прав. Он так ждал тебя, так ждал, телескоп купил!

— Чего купил? — удивилась красавица.

— Телескоп, чтобы на звезды посматривать в твою честь.

— Не понимаю.

— Но ведь ты астроном! — возопил Миша.

— Я? Астроном? Ну ты даешь! С моей фигурой пропадать в астрономах?

— А как же...

— В Штатах я нашла свое счастье в элитарном эстетическом стриптизе, — гордо ответила Алина.

— Значит, наука... и значит, ты вернулась не ради науки? — Миша был потрясен.

— Нет.

— Значит, любовь ко мне...

— Любовь к тебе — а дети у меня мулатики! — рассмеялась Алина.

Она широким жестом указала на большого толстого негра, который прижимал детишек к своей широкой груди и добродушно улыбался, потому что совершенно не понимал, куда он попал и с какой целью.