Гений пустого места

— Вот с Хохловым ты как раз ничего и не должен, — сказала она и опять посмотрела на него так, что ему захотелось, как маленькому, втянуть голову в плечи. — Муженек, светлая ему память, мне не только машину оставил и барахло всякое! — И она пнула ногой розовый пуфик, который покатился и бесшумно стукнулся о кровать. — Он же в бандитах ходил, Витюся мой! У меня, солнышко, связи есть всякие разные, хорошие! Так что ты учти это на будущее, когда к своему другу каяться пойдешь! Сто раз подумай, Димочка, а потом иди. А то, не ровен час, случиться что-нибудь может, не с тобой, так с детьми.

Лавровский заплакал:

— Ира!!

— Ты едешь или не едешь? И подумай, подумай, Димочка! Я же тебя не заставляю на мне жениться! Но тогда придется отступные платить! Ты мне заплатишь, Димочка?

И она снова присела рядом с ним, прижалась щекой к голому холодному плечу и слегка пощекотала под ребрами.

Да. Не повезло. Не мужик, а так, ерунда какая-то, тряпка и тюфяк. Хотя все равно, свою роль он сыграл и все, что нужно, проделал как миленький. Теперь следует подумать, что с ним дальше делать, не держать же на самом деле при себе! А то он вон в какой истерике, еще дел натворит!… Не-ет, надо избавиться от него, и побыстрее, и поаккуратней, желательно так, чтобы он сам под электричку прыгнул, и…

* * *

…и тут он услышал, как в кармане у него зазвонил мобильный, но отвечать ему было некогда. Он несся на вопли, которые все продолжались как будто из-под земли.

Под стеной дома копошилась какая-то тень, и подвальная дверца была открыта, а больше ничего не видно.

— Пошла!! — закричали истошно. — Пошла отсюда! Ну!! Ну!!

Хохлов затормозил на асфальте, опять чуть не упал, перепрыгнул низкий заборчик и побежал к подвалу. В это время открылась подъездная дверь и показалась Ольга в белой шубе.

— Стой там! — крикнул Хохлов. — Не подходи!

— Вон!!! — визжали из подвала. — Вон пошла!! Пошла!!

Тут он сообразил, что никто никого не убивает. Кричит громко, но не убивает.

Ему стало жарко на почти тридцатиградусном морозе, и он откинул капюшон. Глубоко вздохнул, зажег фонарь и посветил:

— Что случилось?

— Кто там?!

В луч фонаря попался пуховый платок и шапка пирожком, и он понял, что истошным голосом кричала в подвале его недавняя знакомая, домоуправша Валентина Петровна.

— Что случилось? — повторил Хохлов. — Вы что? Упали? Вам помочь?

— Сынок, — плачущим голосом сказала домоуправша, — вот хотела дверь проверить, а она отперта! Хакимка-подлец недосмотрел! Я вошла, а тут пакость эта! Беги, сынок, за Хакимкой, он у охранника в будке телевизор глядит!

Хохлов ничего не понял.

— Какая пакость? Вы живы? Или вам «Скорую» вызвать?!

— Митя, что там случилось? — издалека тревожным голосом спросила Ольга. — Тебе помочь?

— Да забралась она сюда и родила, видать! Давай, сынок, беги за Хакимкой, чтоб он ее удавил! Я сама не сумею!…

— Кто родил?! — заорал Хохлов. — Кого удавил?!

Он шагнул в подвал, опять споткнулся — ну что за день сегодня такой, все он спотыкается! — и налетел на Валентину Петровну.

— Ты гляди, куда прешь, сынок! Или… может, ты сам? У тебя табельное оружие есть?

— Чего-о?

И тут наконец он понял, в чем дело.

Под трубой на полу лежала собака, показавшаяся в свете фонаря огромной и очень лохматой. Почему-то она не рычала и не скулила, а, подняв громадную башку, следила за Валентиной Петровной и Хохловым. У нее под животом копошилось и попискивало мелкое и круглое.

— Голыми руками ее не возьмешь, — скороговоркой объясняла Валентина Петровна. — Не дастся! Хакимка-подлец дверь не запер! А она тута и родила, сука проклятая! Ты бы пристрелил ее, сынок, только дай я выберусь, а то уши полопаются. Есть у тебя вооружение-то? А сосунков вон в снег покидать. К утру замерзнут, и вся недолга!

Хохлов повернулся и посветил ей в лицо, как светят спецагенты в кино во время своих спецопераций. Она поправляла платок и шапочку пирожком. Варежку она сняла, и у нее была узловатая рука человека, который всю жизнь много и тяжело работал.

Самая обыкновенная — вот в чем штука. Самая обыкновенная пожилая тетушка, которая ревностно относится к своей работе и любит внуков.

— А если нет вооружения, за Хакимкой надо сходить, чтоб он удавил. Он промашку допустил, пусть он и ликвидирует! Да ты не жалей, сынок! — вдруг сказала она добрым голосом. — Этих собак развелось видимо-невидимо, скоро людям места не останется! И все заводят их, заводят, дармоедов! А хочешь, постереги, я сама сбегаю до каптерки! Только не уходи, а то, не ровен час, она их куда в другое место перетащит, ищи потом по всему двору!

Хохлов кивнул.

— Ты чего молчишь-то, сынок?

— Я говорю, идите за вашим Хакимом! Я… постерегу.

— Может, попробуешь сосунков вытащить? Или не даст она, зараза? А то бы вытащил пока да вон в сугроб!…

— Идите уже, — сказал Хохлов таким голосом, каким разговаривал только на работе, когда ему сообщали, что завод задерживает выполнение заказа на трубы примерно месяца на три, а там видно будет! — Ну?!

Валентина Петровна, хороший и бдительный домоуправ, нацепила свою варежку, перевалила порог и засеменила по расчищенной асфальтовой дорожке.