Гений пустого места

— Чай свежий, — объявила Света. — Утром заваривала, перед работой.

Хохлов вздохнул, налил себе полчашки заварки и добавил кипятку. Чай вышел холодный и невкусный.

— Ма-ам! Я не буду с ним рядом сидеть, он мне на голову сахар сыплет!

— Клара, пересядь к папе! Все из-за проклятого компьютера!

— Я его в спальню заберу, — пригрозил отец семейства, — и без моего разрешения к нему никто не подойдет!

— Не надо было эту дрянь вообще в дом тащить!… И столько денег за него отдал, лучше бы на отпуск оставил!

— Свет, отстань.

— Да что отстань! У мамы больше года не были, и денег нет, чтобы поехать!

— Да есть у нас деньги, чтобы к твоей маме ехать! — Лавровскому было неудобно, и время от времени он искоса взглядывал на Хохлова, как бы извиняясь. Тот хлебал коричневую жидкость и делал вид, что ничего не замечает.

— Ты мне комп подарил, — встрял сын Владик. — Значит, он мой и есть! И ты права не имеешь забирать его в спальню!

— Если вы будете из-за него драться, заберу!

— А я тогда из дома убегу!

— Владик, ну что ты болтаешь? Митя, может, ты поесть хочешь, а я даже не предложила!

— Нет! — испуганно сказал Хохлов. — Не хочу.

Света посмотрела на него, как будто в раздумье.

— А ты чего приехал? — вдруг спросила она. — С Галкой поругался?

— Галка села на заборе, — произнес Хохлов, которого весь вечер тянуло на цитаты, — и сказал ребятам Боря просто так!…

— Ты бы женился на ней, — посоветовал Лавровский добродушно. — Жили бы, как все люди! А то что ни неделя, так вы в ссоре!

— Не хочу я, как люди, — еще больше перепугался Хохлов. — Что хорошего-то?

— А бобылем лучше? — мягко сказала Света.

Почему-то, если разговоры заходили о женитьбе, неважно, о какой именно, даже такой несостоятельной, как его женитьба на Галчонке или Кузина на Родионовне, все друзья и подруги приходили в необыкновенно лирическое состояние, смотрели добрыми глазами и говорили добрыми голосами. Вот этого Хохлов решительно не понимал. Жить как все люди — это значит поминутно выражать друг другу неудовольствие, поминутно раздражаться из-за мелочей, поминутно разнимать дерущихся детей и мечтать вырваться хоть на денек на рыбалку или к подруге с ночевкой?! Не хотел он такой жизни, не нравилась она ему!…

— Если хочешь, давай я ей позвоню, Мить, и вы помиритесь! Ну, я же все про вас знаю! Вы жить друг без друга не можете и ругаетесь поэтому!

Тут Света ни с того ни с сего прислонилась к Лавровскому плечом и даже как будто нежно потерлась. Тот слегка потрепал ее по затылку и отстранился. Ему было неловко, и Хохлов отлично понимал, отчего ему неловко.

— Позвонить, Мить? — И она даже приподнялась, чтобы бежать к телефону и мирить Хохлова с его подругой.

Это было «интересно». Гораздо «интереснее», чем разбирать домашние дрязги и накрывать на стол.

— Боже сохрани, — сказал Хохлов и допил невкусный чай. В животе, куда тот пролился, как-то скорбно засосало, и показалось, что это ветер засвистел. Все-таки Хохлов не ел с самого утра, да и на завтрак ничего вкусного не было. Галчонок ленилась готовить, и Хохлов, как правило, довольствовался невразумительным мусором, состоящим из фруктовых очистков, отходов от обмолота злаковых и изюмной крошки, которая скрипела на зубах, как песок. Мусор продавался за деньги и назывался «Мюсли».

Фу, какое слово противное! Тоже скрипящее на зубах.

— Ну ладно, бойцы! — сказал Хохлов и поднялся. — Вы тут допивайте, спасибо вам за любовь, за ласку, а я поехал.

— Ты разве ночевать не будешь? — обрадованно спросила Света.

— Нет.

— Я тебя провожу, — решительно сказал Лавровский. — И зря ты, Мить! Оставался бы!…

— Куда ты пойдешь его провожать?! Десятый час! Он что, маленький?! Не дойдет до своей машины, что ли?

— Свет, угомонись! Я на пять минут выйду и вернусь.

Она посмотрела на одного, потом на другого. И поджала губы:

— У вас какие-то тайны?

— Нет у нас никаких тайн. Ты лучше детей спать положи, а я через пять минут приду!

Она помолчала и сказала:

— Тогда мусор захвати. У дверей пакет, на кухне пакет, и я еще сейчас из ведра достану.

— Свет, я завтра мусор вынесу!

— Завтра ты на работу уедешь, и я опять все попру сама! Знаю я, как ты завтра вынесешь! Давай бери пакеты и иди!…

— Мама, он мне в чай соль насыпал!! Ма-ама!

— Дурдом, — сказал Лавровский и пошел на кухню за мусором. Хохлов быстро обувался.

Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король!

Ну, вот, например, Лавровский. Женился по безусловной и пламенной любви. Они даже встретились очень романтично, как в кино семидесятых, то ли на выставке картин, то ли на симфоническом концерте.

Нет, кажется, на выставке, потому что Лавровский всегда очень хорошо рисовал, «подавал большие надежды» и в этом отношении тоже, и однажды расписал сказочными картинами стены в студенческой столовой, за что получил повышенный «общественный балл» от деканата.