Гений российского сыска И. Д. Путилин. Гроб с двойным дном

— Страшно, говоришь? И-и, полно, милушка! Сладка, а не страшна архангелова печать. И вот поверь, вот ни столечки не больно, — утешал молодого человека страшный палач.

— Ну, пора! — поднялся на ноги старик. — Пора, милушка, пора! Зане и так вчера дьявол явился в страшной пелене. Не к добру это!

И он с раскаленным добела ножом стал прибли­жаться к молодому человеку.

— Встань теперь, Митенька, встань, милушка! Дело божеское, благодатное. Одно слово: «Духом святым и огнем»... Не робь, не робь, не больно будет.

Молодой человек вскочил, как безумный. Он весь трясся. Пот ужаса капал с его лица.

— Не хочу! Не хочу! Не подходи!

— Поздно, миленький, поздно теперь! — сверкнул глазами старик. — Ты уж причастие наше принял...

— Не дам... убегу... вырвусь... — лепетал в ужасе молодой человек.

— Не дашь? Хе-хе-хе! Как ты не дашь, когда я около тебя с огненным крестом стою? Убежишь? Хе-хе-хе, а куда ты убежишь? Нет, милушка, от нас не убежишь! Сторожат святые, чистые белые голуби час вступления твоего в их чистую, святую стаю. Поздно, Митенька, поздно!.. Никто еще отсюда не выходил без убеления, без приятия чистоты... Брось, милушка, брось, не робь! Ты закрой глазки да «Христос воскресе» затяни.

— Спасите меня! Спасите! — жалобно закричал молодой человек голосом, в котором зазвенели ужас, мольба, смертельная тоска.

— Никто не спасет... никто не спасет. Христос те­бя спасет, когда ты убелишься! Слышишь? — прошеп­тал «мастер» с перекошенным от злобы лицом.

И он шагнул решительно к молодому человеку, од­ной рукой хватая его за холщовую рубаху, другой протягивая вперед нож.

— Я спасу! — раздался в эту страшную минуту го­лос Путилина.

Быстрее молнии он выскочил из засады и бросился на отвратительного старика.

Одновременно два страшных крика пронеслись в адской бане: крик скопческого «мастера»-пророка и крик молодого человека:

—А-ах!..

— Доктор, скорее к молодому Вахрушинскому!

Я бросился к несчастному молодому человеку и ед­ва успел подхватить его на руки. Он упал в глубокий обморок. Страшные пережитые волнения да еще ис­пуг при внезапном появлении Путилина дали сильней­ший нервный шок.

Путилин боролся с проклятым стариком.

— Стой, негодяй, я покажу тебе, как убелять лю­дей! Что, узнал меня, Прокл Онуфриевич, гнусный ско­пец?

— Узнал, проклятый дьявол! — хрипел тот в бес­сильной ярости, стараясь всадить нож в Путилина.

Но под дулом револьвера, который мой друг успел выхватить, изувер затрясся, побелел и выронил из рук нож.

Быстрым движением Путилин одел на негодяя же­лезные браслеты и, выйдя из бани, дал громкий сиг­нальный свисток.

В саду бродили какие-то тени людей.

Это «чистые, белые голуби» ожидали с каким-то мучительным наслаждением крика оскопляемого. Для них не было, как оказывается, более светлого, радостного праздника, как страшная ночь, в которую неслись мучительные вопли жертв проклятых изуверов.

Крики ужаса «старшего приказчика» и несчастно­го Вахрушинского были поняты «белыми голубями» именно как крики «убеленья».

И вот они, дожидавшиеся этого сладостного мо­мента, выскочили из горенок своего флигеля и при­близились к зловещей бане.

Не прошло и нескольких секунд, как в сад нагряну­ла полиция, руководимая агентом X.

Начался повальный осмотр — облава этого страш­ного изуверского гнезда, оказавшегося знаменитым скопческим кораблем.

— Оцепляйте все выходы и входы! — гремел Пути­лин. — Никого не выпускайте!

К нему, пошатываясь от волнения, подошел старик-миллионер.

— Господин Путилин... Ради Бога... Жив сын? Нашли его?

— Нашел, нашел, голубчик! Жив он, идемте к не­му! — радостно возбужденно ответил гениальный сы­щик.

С большим трудом мне удалось привести в чувство несчастного молодого Вахрушинского, едва не сде­лавшегося жертвой подлых изуверов.

В ту секунду, когда он открыл глаза, вздохнул, в страшную баню входили Путилин и потрясенный отец-миллионер.

— Митенька! Сынок мой! Желанный! — увидев сына, закричал, бросаясь к нему, Вахрушинский.

Молодой человек, не ожидавший, конечно, в этом месте мрачного «обеления» увидеть отца, вскочил, точно под действием электрического тока.

— Батюшка?! Дорогой батюшка! — вырвался из его измученной груди крик безумной радости.

И он бессильно опустился на грудь старика. Сле­зы, благодатные слезы хлынули у него из глаз. Они спасли «скопческую жертву» от нервной горячки или, быть может, даже от помешательства.

— Господи, — сквозь рыдания вырывалось у ста­рика Вахрушинского, — да где мы? Куда ты попал? Что это? Почему ты в этой длинной рубахе? Митень­ка мой... Сынок мой любимый...

Путилин стоял в сторонке. Я увидел, что в глазах его, этого дивного человека, сверкали слезы.

— Вы спрашиваете, господин Вахрушинский, где вы на­ходитесь? — начал я, выступая вперед. — Знайте, что вы и ваш сын находитесь в мрачном гнезде отврати­тельного скопческого корабля. На вашем сыне белая рубаха потому, что вот сейчас, вернее, с полчаса тому назад ваш сын должен был быть оскопленным, если бы... если бы не гений моего дорогого друга, который явился в последнюю минуту и вырвал вашего сына из рук палача — скопческого мастера.