Гений российского сыска И. Д. Путилин. Гроб с двойным дном

— Вы лжете! Вы говорили, что служители католической церкви, отцы иезуиты, торгуют Христом оптом и в розницу.

— Но разве иезуиты равносильны Христу? — с отчаянием в голосе прокричал граф.

— Вот видите, вы поносите тех, которые служат его величию... Довольно. В этом мире уста ваши не будут больше произносить хулы. Вы предстанете сейчас на суд Его самого.

По знаку, поданному старшим духовным лицом, мрачные своды страшного коридора огласились пением процессии.

— Moriturus laudare debet Deum[11], — послышались торжественно-заунывные звуки реквиума.

 Процессия медленно подвигалась по коридору. Теперь, поняв, что все окончено, что спасения нет и не может быть, граф стал точно безумным.

Громовым голосом он старался заглушить страшное заживо похоронное пениє.

— Негодяи! Убийцы! Палачи! Вы оскверняете алтари, ваши руки, которыми вы держите распятие, обагрены кровью! Умру, но моя смерть жестоко отомстится вам. Ваши проклятые гнезда будут разрушены!..

— «...Ad misericordiam Christi ас santissiimae Virginis Mariae[12]», — все громче и громче гремит процессия.

 — И они еще произносят Имя Христа! О, подлые изуверы-богохульцы!

Лицо осужденного сделалось страшным. Колпак еретика слетел с его головы.

— Будьте вы прокляты! — исступленно вырвалось у него.

Процессия стала замедлять шаги.

Осужденный взглянул — и к облаку смертельной тоски, лежавшей на его лице, примешалось облако изумления.

В конце коридора (в нише) виднелась бронзовая статуя Богоматери.

Спокойно скрещенные руки, печать святой благости и любви на святом челе.

— Что это... Что это такое? — громко обратился осужден­ный к важному духовному лицу.

— Статуя святой Девы.

— Но вы... вы приговорили меня к смерти через поцелуй Бронзовой Девы?

— Так.

— Так... как же я могу умереть через поцелуй святых бронзовых уст? Да не мучьте меня! Говорите! Я с ума схожу, палачи!

— Вы это узнаете, — загадочно ответил добровольный палач. — Где отец Бенедикт? Он должен дать последнее напутствие осужденному.

Произошло движение. Bcе с недоумением отыскивали фигуру отца Бенедикта.

Его не было, он исчез.

— Что это значит? Где же он? — строго спросил его эминенция.

— Не знаем... Может, отлучился... Он, кажется, болен.

— Тогда исполните эту обязанность вы, отец Казимир.

Молодой граф пошатнулся. Красные, синие, желтые, фиолетовые круги и звезды замелькали, закружились в его глазах.

«Кончено... Все кончено... Смерть... идет... вот сейчас... Господи, спаси меня... Страшно... что со мной бу­дут делать?»

Его глаза с ужасом, тоской и мольбой были устрем­лены на кроткий лик Бронзовой Богоматери.

— Спаси меня! Спаси меня! — жалобно простонал он.

— Вы должны покаяться в ваших грехах, сын мой. Скоро вы предстанете перед Вечным Судьей.

— Не хочу! Пустите меня, пустите! — забился несчастный осужденный.

Но к ужасу своему он почувствовал, что его уже крепко держат и все ближе и ближе подводят — подталкивают к бронзовой статуе.

В груди — все захолонуло. Волосы шевелятся на голове...

Перед глазами — все, все прошлое, вся жизнь, молодая, кипучая, радостная, с песнями, с любовью, цветами, с воздухом, с солнцем.

— Говорите, повторяйте за мной, сын мой: «Обручаюсь я с тобою на жизнь Вечную, святая Дева Мария».

«Salve, о, Santissima… » — грянули иезуиты, но в эту секунду громовой голос покрыл голоса певших:

— Стойте! Ни с места, проклятые злодеи!

Быстрее молнии из-за колонны выскочил Путилин и одним прыжком очутился около осужденного.

— Вы спасены, вы спасены, бедный граф! Мужайтесь!

Крик ужаса огласил своды инквизиционного логовища иезуитов.

Они отшатнулись, замерли, застыли. Подсвечники со звоном выпали из рук палачей. Лица... нет это были не лица, а маски, искаженные невероятным ужасом.

Путилин быстро разрезал веревки. Граф чуть не упал на плиты в обмороке.

— Ну-с, святые отцы, что вы на это скажете?

Оцепенение иезуитов еще не прошло. Это были живые статуи.

Путилин вынул два револьвера и направил их на обезумевших от страха тайных палачей святого ордена.

— Итак, во славу Божию, вы желали замарать себя новой кровью невинного мученика? Браво, негодяи, это недурно!

Первым пришел в себя его эминенция.

— Кто вы? Как вы сюда попали? — пролепетал он дрожащим голосом.

— Кто я? Я — Путилин, если вы о таком слышали.

— А-а-ах! — прокатилось среди иезуитов.

— А попал я сюда вместе с вами, участвуя в вашей процессии.

— К-как?!

— Так. Я, ведь, не только Путилин, но и отец Бенедикт! — злобно расхохотался великий сыщик.

— Негодяй... предал!.. — бешено вырвалось у монахов.

— Вы ошибаетесь. Отец Бенедикт и не подозревает о моем существовании. Он преблагополучно беседует с графом Сигизмундом Ржевусским.

Молодой человек целовал руки Путилину.

— Что вы? Что вы? — отшатнулся Путилин.

— Вы спасли меня от смерти. Но от какой? Я ничего не мог понять.

— Вы... вы ошибаетесь, граф! — вдруг ласково обратился его эминенция к графу. — Все это была святая шутка, чтобы попугать вас... Мы и в мыслях не имели убивать вас... Вас решили наказать за ваши дерзости по адресу духовных лиц.