Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

У вагона первого класса мы распрощались; отец пошел проводить Николая Ивановича до его купе. На подножке вагона стоял бравый кондуктор; лицо его показалось мне весьма знакомым… Как это я сразу не узнал, подумал я, когда кондуктор — агент Серенко подмигнул мне глазом.

Я с Ольгой Семеновной поместились в соседнем ближайшем вагоне второго класса; скоро присоединился к нам и отец; видимо, его что-то сильно беспокоило.

— Ты видел Серенко?

— Да.

— Незаметно, знаком, вызови его и передай ему о необходимости удалить из вагона первого класса во второй даму с двумя дочерьми-подростками…

— Но под каким предлогом?

— Пусть скажет, что на этой станции сел с ними рядом господин психически больной, с буйными порывами… почему, ради их же спокойствия, предлагается перейти в следующий вагон того же класса, тоже почти пустой, я сейчас лично осматривал.

— Успею ли я?

— Поезд простоит еще десять минут, — успеешь; только поспеши!

Без особенного труда я выполнил поручение отца. Прошло минуть пять; кто-то слегка стукнул в окно вагона. Я вышел.

— Скажите начальнику, что все улажено: дама с детьми переведена в другой вагон.

— А кто, Серенко, еще остался в вагоне?

— Старый гвардейский полковник, спит как мертвый, и охотник…

— Руткевич?

— Да, да… вообще ничего подозрительного еще нет, я прошел по всему поезду… так и передайте начальнику.

— А Т-ов?

— Улегся спать, даже снял сапоги… не велел запирать дверей в купе… Душно уж очень, говорит. Нам это на руку. Истопник хорошо получил на чай и постарался на совесть!

— А Руткевич где?

— Рядом в купе…

— А вы?

— Кондукторское отделение в десяти шагах от купе Т-ва. Не прозеваем! — самоуверенно докончил шепотом Серенко, поспевая к своему вагону. Да и пора было — поезд уже тронулся.

Как только я занял свое место, немедленно передал шепотом отцу весь мой разговор с агентом.

— Это хорошо! — одобрил он.

Каждый из нас углубился в свои думы; о сне, конечно, и в голову не приходило. Настроение было у меня приподнятое; отец с виду казался совершенно спокойным.

Поезд замедлил ход: приближались к станции. Не ожидая остановки, я на ходу прыгнул на перрон.

— Так можешь легко ногу сломать, — услышал я сзади строгое замечание отца, стоящего на подножке и выжидающего полной остановки.

Прошел раз, два… десять вдоль платформы, зорко всматриваясь в спешащих в вагоны — все больше простонародье, ни одного пассажира ни в первый, ни во второй классы; спешу по третьему звонку в свой вагон, удовлетворенный результатами осмотра, по пути едва не сбив с ног отца, идущего с другого конца перрона.

Вот и вторая станция; я и отец в том же порядке первыми сходим на перрон и последними садимся в наш вагон.

— Однако, что же это: шесть станций уже проехали от Бологова, а положение дела не изменилось? Где же, наконец, сидит, этот таинственный пассажир в дорожной фуражке? Не напрасно ли вся ваша тревога?

— Почему же в дорожной фуражке, а не в поярковой круглой шляпе? — с иронией в голосе замечает отец. — Имей терпение, еще станций немало осталось!

Начало чуть-чуть светать. Приближались к станции Померанье; поезд здесь стоит всего две или одну минуту. По обыкновению, соскочили с отцом на станционную площадку.

Не мираж ли это?.. Нет, ясно вижу приближение человеческой фигуры… Теперь различаю форменную фуражку инженера путей сообщения и в руке небольшой саквояж. Высокая фигура незнакомца приближалась все ближе и ближе. Пройдя вагон второго класса, этот господин стал с осторожностью, не спеша, подыматься на подножку вагона первого класса. Поезд тронулся.

— Ты видел, отец? Это он?

— Несомненно, рост, черты лица Шиманского, я сейчас же узнал его.

— А инженерная фуражка?

— Это новая его остроумная выдумка: после катастрофы легче будет скрыться. Кому придет в голову заподозрить на первых порах инженера?

— Ну, разговаривать теперь некогда… надо действовать… Я через буфера перейду к дверям вагона первого класса, а ты можешь наблюдать с этой площадки нашего вагона… и при случае помочь…

С этими словами отец перешел через железный мостик в вагон первого класса, задвинув за собою наполовину дверь, откуда был выход на буферную площадку, а затем на площадку второго класса, где поместился я.

Нас отделяла лишь буферная площадка, и я хорошо видел, как отец прежде всего запер ключом обе боковые выходные двери и сам плотно прижался к стенке вагона в правом углу.

Дальнейшие события в эту памятную для меня ночь чередовались в таком порядке.

Незнакомец, войдя в вагон, прошел от начала до конца, заглядывая в каждое купе; при обратном следовании он остановился несколько дольше в дверях отделения, где спал Т-в, и здесь чиркнул спичку, внимательно вглядываясь в спящего.

— Пожалуйте в свободное купе! — проговорил подошедший сзади кондуктор, указывая на соседнее отделение, рядом с занятым Руткевичем.

Инженер последовал за кондуктором.

— Изволите ехать до Санкт-Петербурга?

— Да, вот билет…

— Позвольте повесить ваш саквояж, — услужливо предложил кондуктор, протягивая руку за вещью.