Гений Шекспира. «Король трагедии»

…Фантазия мояРисует мне одно лицо – Бертрама.Погибла я: с Бертрамом улетитВся жизнь моя. Ах, точно то же было бКогда бы я влюбилася в звезду,Блестящую на небе, и мечталаО браке с ней. Да, так же высокоОн надо мной стоит. Сияньем яркимЕго лучей могу издалекаЯ греть себя, но в сферу их проникнутьМне не дано. И так моя любовьТерзается своим же честолюбьем.

Когда ко льву пылает страстью лань,Исход ей – смерть. Как сладостно и вместеМучительно мне было целый деньБыть рядом с ним, сидеть и эти бровиВысокие, и соколиный взгляд,И шелк кудрей чертить себе на сердцеТом сердце – ах! что каждую чертуПрекрасного лица воспринимало;Так хорошо. Теперь уехал онИ след его боготвореньемЯ освящу.

Если вы сравните стиль этого монолога с некоторыми рифмованными репликами Елены, изобилующими словами и антитезами в эвфуэстическом духе, то вы сразу почувствуете различие и поймете, какой длинный путь прошел Шекспир с того времени, когда писал этим юношеским стилем. Здесь нет претензий на блеск и остроумие. Здесь говорит сердце, любящее просто и глубоко.

В целом пьеса не принадлежала, по-видимому, к любимым произведениям Шекспира. Сохранив такие подробности сюжета, которые делали хороший исход невозможным, он всю свою творческую силу устремил на характеристику Елены.

Вот как она признается матери в своей любви к Бертраму (I, 3):

…Графиня, не сердитесьВедь этою любовью я вредаНе приношу тому, кого люблю я.Ни разу он не видел от меняИскательства и притязаний дерзких.Его женой хотела бы я статьНе ранее, как заслуживши этоА как могу я это заслужить,Решительно не знаю. Знаю только,Что я люблю бесплодно, что борюсь

С надеждою напрасно – и однакоВсе лью и лью я в это решетоДырявое обильнейшие рекиМоей любви, не истощая их.Подобно старому фанатику-индийцуБоготворю я солнце, а оноНа своего поклонника взирает,Но ничего не ведает о нем.

Многое в ее характере напоминает прелесть, сосредоточенность и безграничную преданность созданной несколько позже Имоджены. Когда Бертрам уезжает в поход, чтобы не жить с ней и не признавать ее женой, она восклицает (III, 2:

…УжелиЯ выгнала из родины тебяИ нежные твои подвергла члены

Случайностям безжалостной войны?Ужели я тебе велела кинутьВеселый двор, где ты сносил стрельбуПрекрасных глаз – чтоб сделаться мишеньюДымящихся мушкетов? О, молюВас, вестники свинцовые, на крыльяхУбийственных летящие в огнеНе трогайте его! Пронзайте воздух,Что с песенкой встречает ваш удар,Но моего владыки не касайтесь.

В этих словах дышит такая искренность и такая страстность, которых мы не найдем в более ранних его комедиях. Читая эти стихи, вы соглашаетесь невольно с Кольриджем, который назвал Елену самым милым и привлекательным из женских характеров, созданных Шекспиром.

Жаль только, что эта глубокая страсть вызвана в душе Елены таким недостойным предметом. Так как Шекспир не наделил юного, мало рыцарственного Бертрама никакими положительными качествами, то интерес к пьесе быстро охлаждается. Видно, что поэт отделывает с любовью только некоторые части пьесы.