Гений столичного сыска

Нужно выведать местонахождение конкретного человека (чаще всего приходится разыскивать татей и преступников всех мастей), а еще установить его точную личность: собрать о нем как можно больше материала, в перечне которого определение его характера, привычек, каких-то скрытых наклонностей. В общем, всего того, что может помочь следствию в раскрытии преступления.

В его карьере были победы, которыми по-настоящему можно было гордиться. Полгода Василий Степанович охотился за «королем медвежатников», шнифером[10] с погонялом[11]

Инженер, с наступлением нового века почти завязавшего с профессией и работающего исключительно по приглашению. И нашел-таки! А если выражаться точнее – сыскал. Инженер проживал в Столешниковом переулке близ Тверской площади по липовым очкам[12] на имя Игната Туговертова. Числился он бывшим инженером одного из Московских казенных заводов и якобы получателем государственного годового пенсиона без малого в три тысячи рублей за выслугу лет и долгую беспорочную службу.

Не так давно сыщик Стефанов вычислил глубоко законспирированного бирочника[13] только по имеющейся в Сыскном отделении антропометрической карточке, благо начальник Московского сыска Лебедев завел таковые в своем регистрационном бюро. А сколько Василий Степанович разыскал людей, имея на руках только фотографическую карточку или мало-мальское словесное описание, он и сам не помнил…

В копилке закрытых дел по розыску граждан, представляющих интерес для организаций, блюдущих благочиние, добронравие и порядок, водился у Василия Степановича один человек, про которого всего-то и было известно, что он имеет нос пуговкой и слегка картавит. Попробуйте сыщите в Москве человека по таким приметам! А Василий Степанович сыскал.

Иное дело, когда знаешь, что ищешь, когда имеются какие-то особые приметы. В таких случаях всегда будет ожидаемый результат. Московский мещанин Иван Александрович Колобов входил в число таковых. В качестве исходных данных имелись его сословная принадлежность, фамилия, имя и отчество и факт проживания в августе месяце в Рязани. Правда, с его слов, но это было нетрудно проверить. Что и было вскорости произведено титулярным советником Стефановым.

Оказалось, и правда Колобов с августа до первой декады сентября пребывал в Рязани и исполнял должность учетчика на винном складе торгового дома «Панкратий Морозов с сыновьями» с месячным окладом в шестьдесят пять рублей. Это место он получил сразу после прибытия из Москвы в понедельник тринадцатого июля и служил до пятницы одиннадцатого сентября, покуда ему не отказали в должности за нерадивостью к службе и не рассчитали. Проживая в Рязани, Колобов снимал квартиру в меблирашках для приезжих по улице Семинарской недалеко от железнодорожного вокзала. Когда его рассчитали, он вернулся в Москву…

Об этом Василий Степанович доложил судебному следователю по особо важным делам Воловцову. А еще люди Стефанова узнали про Колобова и его житие в Москве много интересного, что помогло бы Воловцову прояснить его личность. Собранные об этом человеке данные были изложены на одиннадцати страницах отчета, который Василий Степанович передал Воловцову из рук в руки.

– Благодарствуйте, Василий Степанович, – искренне и с оттенком восхищения произнес Иван Федорович, принимая из рук Стефанова драгоценный отчет. – Вами была произведена поистине огромная работа.

– Ну что вы, – слегка порозовел Василий Степанович. – Такое нам не впервой.

– Ну а на словах что вы можете сказать об этом Колобове? – заинтересованно спросил Воловцов. – Вы же наверняка составили о нем свое мнение. Не поделитесь?

Старший чиновник особых поручений сыскного отделения Москвы думал недолго:

– Судя по всему, он душевно не здоров. По-человечески его жаль. Но он не из тех умалишенных, кто ходит по полицейским участкам и признается в громких убийствах, чтобы побыть какое-то время в центре внимания и тем самым потешить свое самомнение. – Немного помолчав, чиновник добавил, глядя прямо в глаза Воловцова: – Я бы не стал утверждать, что в Сретенской полицейской части он говорил неправду…

* * *

Отчет, составленный на одиннадцати рукописных страницах, к каковым были прикреплены копии дневниковых записей и писем, написанных рукою Колобова, и его фотографическая карточка, сделанная примерно год назад, начинался с момента рождения Ивана Александровича. Он появился на свет в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году в семье Александра Васильевича Колобова, писаря, то есть мелкого канцелярского служителя, имеющего месячный оклад чуть более тридцати рублей. Матушка Ивана Колобова, Параскева Ильинична, в девичестве Холмогорова, была дочерью отставного унтер-офицера и, выходя замуж, принесла в семью в качестве приданого пару сарафанов, самотканые скатерку, простынь, две подушки и шаль Павловопосадской платочной мануфактуры.