Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

Немного омрачил суворовскую жизнь в Тульчине лёгкий конфликт с Рибасом. Суворов был разъярён высокой смертностью среди солдат в районе строящейся Одессы. Суворов писал Хвостову: «Сердце моё окрававлено в Осипе Михайловиче». Надёжный соратник по Измаильской операции в мирное время ещё более явно проявлял свою хитрость, обогащаясь на провиантских поставках в войска. За взятки умерших солдат записывали живыми, а потом снова записывали их в мёртвые. Эти комбинации Рибаса могли тяжело отразиться на репутации Суворова. Состоялось объяснение с Рибасом. Командовавший войсками в Одессе генерал-майор Ф.И. Киселёв по требованию Суворова был отстранён. Вскоре Суворов уверился, что порядок восстановлен и подготовка войск в хозяйстве Рибаса идёт удовлетворительно.

К тем идиллическим тульчинским дням относится известное воспоминание Александра Столыпина, служившего при Суворове адъютантом, об образе жизни фельдмаршала: «Просыпался он в два часа пополуночи; окачивался холодною водою и обтирался простынею перед камином; потом пил чай и, призвав к себе повара, заказывал ему обед из 4-х или 5-ти кушаньев, которые подавались в маленьких горшочках; потом занимался делами, и потом читал или писал на разных языках; обедал в 8 часов поутру; отобедав, ложился спать; в 4 часа пополудни – вечерняя заря; после зари, напившись чаю, отдавал приказания правителю канцелярии, генерал-адъютанту Д.Д. Мандрыке; в 10 часов ложился спать. Накануне праздников в домовой походной церкви всегда бывал он у заутрени, а в самый праздник у обедни… По субботам войскам, стоявшим в Тулъчине, ученье и потом развод; перед разводом фельдмаршал всегда говорил солдатам поученье: «Солдат стоит стрелкой; четвертого вижу, пятого не вижу; солдат на походе равняется локтем; солдатский шаг – аршин, в захождении полтора; солдат стреляет редко, да метко; штыком колет крепко; пуля дура, штык молодец; пуля обмишулится, штык никогда; солдат бережет пулю на три дня…» Многие прозрения армейского катехизиса, «Разговора с солдатами…», вертевшиеся в те дни на суворовском языке, припомнил Столыпин.К заграничному походу фельдмаршал Суворов готовил свою армию рьяно и последовательно. Близ Тульчина возвели укреплённый городок, Суворов называл его Пражкой, памятуя о крепости, которая принесла ему фельдмаршальский чин. Войска, меняясь ролями, защищали и штурмовали Пражку, упражняясь в точном исполнении наставлений Суворова. Армия Суворова состояла в 1796-м из двух дивизий – генералов М.В. Каховского и Г.С. Волконского. В двух дивизиях, под непосредственным командованием Суворова, было 24 пехотных полка, 13 кавалерийских, 13 казачьих и две пешие казачьи команды. Суворов был уверен в боеспособности этих войск, в их готовности сражаться с сильнейшей в мире – французской – армией. Среди генералов, офицеров и солдат насчитывалось немало ветеранов Измаила и польского похода. Многие из них были проверенными единомышленниками Суворова.

Травля старого фельдмаршала

В середине девяностых годов Суворов как никогда был готов к великим делам, к искоренению опасных для России волнений в Европе. Суворов имел все основания отводить себе роль военного вождя грядущей контрреволюции. Помимо защиты европейских монархий и христианства грядущая кампания должна была значительно усилить военно-политические позиции России на континенте. Но… В 1796 г. умирает Екатерина Великая, обрывается золотой век екатерининской России. Суворов горько сожалел об утрате «матушки», по легенде, приговаривая: «Если бы не было матушки Екатерины, не видать мне ни Кинбурна, ни Рымника, ни Варшавы». Русский Гамлет, император Павел, был лично известен Суворову задолго до смерти Екатерины. Надо думать, Суворов быстро разобрался в сложном характере цесаревича, о котором воспитатель Порошин вынес едва ли не пророческое суждение: «При самых лучших намерениях он возбудит ненависть к себе». Увлечённая, страстная личность, Павел каждое своё устремление доводил до абсурда, демонстрируя болезненную самоуверенность закомплексованного молодого человека. Разбираться в советниках, выбирая наиболее способных специалистов, он не умел. В своих оценках опирался на чувства, на оскорблённое самолюбие… Желал восстановить петровские принципы правления, ограничить свободы растленной аристократии – а в итоге усилил власть временщиков, интриганов вроде графа Палена, умело игравших на струнах нервической души императора.