Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

Наградой за поволжскую кампанию для Суворова стало только милостивое письмо императрицы от 3 сентября – когда она получила известие о спешном появлении героя Туртукая в районе пугачёвского восстания. В письме Екатерина жаловала ему две тысячи червонцев. За службу верой и правдой в условиях гражданской войны это награда пустяковая…

Череда обидного непризнания заслуг Суворова продолжилась: Гирсов, Козлуджи, Пугачёв… И в 1781-м он будет вспоминать эти печальные обстоятельства в письме к одному из самых доверенных своих корреспондентов, П.И. Турчанинову:

«Подобно, как сей мальчик Кам[енский] на полном побеге обещает меня разстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне – ни доброго слова, как и за Гирсов, место первого классу, по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе Св. Ан[дрея]. Шпаги даны многим, я тем доволен! Обаче не те награждения были многим, да что жалко – за мои труды».Вписаться в виражи придворных партий боевому генералу было нелегко: на этот раз в борьбе Паниных и Потёмкиных проиграл Суворов. А удалился генерал-победитель с берегов Волги уже после кончины отца – генерал-аншефа Василия Ивановича Суворова. Опасная и трудоёмкая работа в Поволжье была выполнена на совесть – и у Суворова снова осталось разочарование, что его обошли награды…

Крым, Кубань, Астрахань – на форпостах Российской империи. 1776–1783

Среди политических оценок Российской империи, увы, превалируют две крайности. Одни оценивают державу с позиций анархического морализаторства. «Тюрьма народов», «жандарм Европы», агрессор… Тёмная восточная сила, мешающая развитию европейской цивилизации, подавляющая всё свободное и живое. Другая крайность свойственна нашим патриотам. Многие из них искренне уверовали в исконный гуманизм России. Твердят, что Россия никогда не вела завоевательных войн, никого не притесняла, а все территориальные приобретения были последствием исключительно оборонительных действий. Оба стереотипа или откровенно лицемерны, или иллюзорны. Россия XVIII в. – воинская держава на пике пассионарности. Она стремилась на Запад и на Восток. Империи Петра Великого был чужд авантюризм мечтателей о мировом господстве. Сказывались старомосковские традиции: Россия умело рассчитывала силы и умела довольствоваться малым. Окажись на троне Екатерины Фридрих Великий или Наполеон – вряд ли в разделе Польши участвовал бы кто-либо, кроме России. И западные владения Ирана и Османской империи русский штык захватил бы без дипломатических маневров…

Россия медленно, но верно продвигалась к Закавказью, осваивала Сибирь, теснила Швецию, Польшу, Турцию. Сдержанно, но чётко стремилась к Константинополю, к заветным проливам. Империя стремилась к экспансии. Подчас провоцировала войны. Но никогда Россия не угнетала народы, не относилась с презрением к тем, кто присягал (пусть и под военным давлением!) империи. Не проводила, в отличие от Британской империи, истребительных карательных операций. Во многом благодаря имперской воле малые народы сохраняли самобытность, не исчезли в междоусобных распрях. Проводником именно такой политики был Суворов на Кубани.

Потёмкин доверял Суворову, видел в нём первую шпагу страны. Эту репутацию Суворову приходилось подтверждать там, где Российская империя нуждалась в твёрдой руке и неутомимой энергии.

Кючук-Кайнарджийский мир был великим достижением русской армии и потёмкинской дипломатии. Это – наша политическая классика золотого екатерининского века. Земли Северного Причерноморья уже получили название «Новороссия». Генерал-аншеф Г.А. Потёмкин стал генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний.

Турки осознавали опасность усиления России в Причерноморье – и, в нарушение договора, продолжали вершить свою политику в Крыму. Друга России, крымского хана Сагиб-Гирея, свергли. На штыках десятитысячного турецкого отряда, который стоял в Феодосии, на бахчисарайский престол взошёл один из братьев отставленного Сагиба – Девлет-Гирей, ревностный сторонник Порты. Россия не могла оставаться безучастной. Петербург сделал ставку на другого брата Сагиба – Шагин-Гирея, которого следовало поддержать в борьбе за ханскую власть.