Гении Возрождения. Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и другие выдающиеся живописцы, ваятели и зодчие

Точно так же исполнял он картины и другие живописные работы для многих владетельных особ в Ломбардии, в том числе – две картины в Мантуе, по заказу герцога Федериго II, для посылки их императору; вещи поистине достойные такого властителя. Когда это произведение увидел Джулио Романо, он заявил, что никогда не видел колорита, который достигал бы такого совершенства. На одной из них была обнаженная Леда, на другой – Венера; колорит их тел был настолько нежен и тени телесного цвета были настолько разработаны, что краска казалась не краской, а живым телом. На одной из картин был удивительный пейзаж, и не было ломбардца, который написал бы это лучше, чем он; к тому же волосы были так красивы по цвету, и отдельные волоски были написаны и выведены с такой чистотой и законченностью, что лучшего не увидишь. Были там также и исполненные с большим искусством амуры, испытывающие на камне, золотые ли у них стрелы или свинцовые, но больше всего придавала прелести Венере чистейшая и прозрачная вода, которая, стекая по скалам, омывала ее ноги, нисколько их не затемняя; поэтому вид этой чистоты, сочетающейся с нежностью, вызывал в созерцающем взоре сочувственное волнение. Нет сомнения, что именно за это Антонио заслужил всякие отличия и почести при жизни и всяческой изустной и писанной славы после смерти.

Улица в Корреджо. Современный вид

Корреджо – родина художника Антонио Аллегри, получившего прозвище Корреджо, и одной из самых выдающихся женщин эпохи Возрождения – поэтессы, графини Вероники Гамбара. Овдовев и став регентшей, она превратила свой двор в подобие литературного салона, где бывали многие выдающиеся деятели Возрождения.

Написал он еще в Модене картину с изображением Мадонны, которая всеми живописцами высоко ценилась и почиталась лучшей картиной в этом городе, точно так же и в Болонье кисти его принадлежит Христос, являющийся в саду Марии Магдалине; эта прекраснейшая вещь находится в доме болонских дворян Эрколани.

В Реджо была прекраснейшая и редкостная картина, которую недавно, проезжая через этот город, мессер Лучано Паллавичино, большой любитель хорошей живописи, увидал и не остановился перед большим расходом и, купив подобную драгоценность, послал ее в Геную в свой дом. В том же Реджо есть картина, написанная на дереве и изображающая Рождество Христово, от которого исходит сияние, освещающее пастухов и другие фигуры, стоящие кругом и глядящие на него, причем в числе многого, свидетельствующего о наблюдательности художника, есть там женщина, которая, пожелав пристально взглянуть на Христа и не смогшая смертными очами вынести света его божественности, словно поражающего своими лучами ее фигуру, затеняет себе рукой глаза; она настолько выразительна, что прямо чудо. Над хижиной – хор поющих ангелов, которые так хорошо написаны, что кажутся скорее потоками небесного дождя, чем произведениями руки живописца.

В том же городе находится маленькая картина величиной в один фут – самое редкостное и прекрасное его произведение, которое только можно увидеть, исполненное притом в маленьких фигурах; на ней изображен Христос ночью в Гефсиманском саду, где ангел, являющийся Христу, освещает его светом своего сияния настолько правдоподобно, что нельзя было ни задумать, ни выразить это лучше. Внизу у подножия горы, в долине, видны три спящих апостола; над ними темная гора, на которой молится Христос, что придает невероятную силу этим фигурам, а в глубине, над далеким пейзажем, изображено появление зари, и видно, как сбоку подходят несколько солдат с Иудой. Несмотря на свои маленькие размеры, история эта так хорошо исполнена, что она ни с чем не сравнима по терпению и старанию, вложенным в такую небольшую вещь.

Много можно было бы сказать о его творениях, однако, так как у людей, отличившихся в нашем искусстве, каждая его вещь вызывает восхищение, как произведение божественное, то более распространяться не буду. Я приложил всяческие старания к тому, чтобы иметь его портрет, но раздобыть его не смог, ибо, будучи человеком скромной жизни, он сам себя не изображал, да и другие никогда с него не писали. И, поистине, он себя не ценил и отнюдь не был убежден, зная трудности своего искусства, что он им владеет с тем совершенством, к которому стремился. Он довольствовался малым и жил как хороший христианин.