Гении Возрождения. Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и другие выдающиеся живописцы, ваятели и зодчие

По окончании этой работы кардинал пожаловал Джованни орден святого Петра и отправил его во Флоренцию для отделки гротесками и лепниной одного из помещений палаццо Медичи, того, что на углу, где еще строитель его, Козимо Старший, устроил лоджию для удобства и собраний граждан по тогдашнему обычаю благороднейших семейств. И вот после того как лоджия эта была застроена по проекту Микеланджело, который превратил ее в помещение с двумя коленопреклоненными окнами, которые были первыми на наружных дворцовых фасадах в подобной манере и были забраны решетками, Джованни украсил весь свод лепниной и росписями, изобразив в тондо шесть шаров, герб дома Медичи, поддерживаемый тремя рельефными путтами, с величайшим изяществом и пристойностью. Помимо же этого он изобразил там очень много красивых животных и красивые гербы разных лиц и синьоров, принадлежащих к этому славнейшему дому, вместе с несколькими полурельефными историями из стука. Все же оставшиеся поля он расписал белым и черным на манер камней так отменно, что лучшего и вообразить невозможно. Четыре арки под сводом, одна в двенадцать локтей и остальные по шесть, остались не расписанными, и только много лет спустя, в 1333 году, восемнадцатилетний юноша Джорджо Вазари, находившийся тогда на службе у первого своего синьора герцога Алессандро деи Медичи, изобразил там истории с подвигами Юлия Цезаря, намекая на заказчика, вышеназванного кардинала Джулио.

Там же возле этого помещения на низком полукоробовом своде Джованни выполнил несколько вещей из очень низкой лепнины, а также и несколько исключительно редкостных росписей, которые исполнены были смело и с удивительным мастерством и изобиловали страшными и прихотливыми выдумками и понравились даже флорентийским художникам того времени, хотя они и привыкли к своей выпученной манере и, будучи нерешительными, в своих работах писали все только с натуры; впрочем, они и не очень хвалили Джованни и, не наберясь, вероятно, достаточно духа, не решались и подражать ему.

Джованни воротился после этого в Рим, где лоджию Агостино Киджи, которую расписал и заканчивал Рафаэль, опоясал большими гирляндами кругом вокруг ребер и распалубок свода, изобразив там всякого рода плоды, цветы и листья всех времен года с таким искусством, что все там будто отделяется от стены и кажется живым и совсем естественным. И столько разнообразных плодов и злаков можно в этом произведении увидеть, что, не перечисляя их друг за другом, скажу только, что есть там все, что когда-либо в наших местах производила природа.

Скончался засим Рафаэль, утрата коего огорчила Джованни сильно, и не стало также и папы Льва, а так как в Риме ни для искусства рисунка, ни для других доблестей места более не было, Джованни провел много месяцев на вилле названного кардинала Медичи, занимаясь вещами малозначащими. А после прибытия в Рим папы Адриана он не делал ничего другого, кроме небольших стягов для замка, какие он дважды изготовлял заново при папе Льве, вместе с большим знаменем на вершине последней башни. Еще четыре квадратные хоругви изготовил он после канонизации папой Андрианом блаженного Антонина, архиепископа флорентийского и св. Губерта, епископа одного из городов Фландрии. Одна из этих хоругвей с изображением названного св. Антонина была передана в церковь Сан Марко во Флоренции, где покоятся мощи святого, другую с названным св. Губертом водрузили в немецкой церкви в Риме Санта Мариа де’Анима, остальные же две были отосланы во Фландрию. Когда же верховным первосвященником стал Климент VII, Джованни, который имел уже с ним много дел, тотчас же возвратился из Удине, куда бежал от чумы, в Рим, где ему было заказано по случаю коронации папы украсить красиво и богато лестницу Сан Пьетро, а после этого было поручено вместе с Перино дель Вагой украсить несколькими картинами свод старой залы перед нижними помещениями между расписанными им лоджиями и покоями в башне Борджа. Джованни очень красиво разделил свод на части лепниной со многими гротесками и разнообразными животными, а Перино изобразил там повозки семи планет. Им оставалось расписать и стены той же залы, где когда-то Джотто, как пишет в его жизнеописании Платина, изобразил нескольких пап, убиенных за христианскую веру, почему помещение это и называлось когда-то залой мучеников. Но едва успели они покончить со сводом, как из-за злосчастного разгрома Рима работать далее стало невозможно, и потому Джованни, сильно пострадавший и лично и имуществом, снова возвратился в Удине, возымев намерение обосноваться там надолго. Вышло, однако, по-другому, ибо папа Климент по возвращении из Болоньи, где он короновал Карла V, вызвал Джованни в Рим, и после того как тот возобновил по его заказу стяги замка св. Ангела, он поручил ему расписать потолок большой главной капеллы св. Петра, той, где алтарь сего святого. А в это время умер фра Мариано, ведавший папской печатью, и место его занял Бастьяно венецианец, весьма известный живописец, а Джованни было установлено от папского казначейства жалованье в восемьдесят дукатов.