Геносказка

— Добрых два десятка. Когда он вылетает на охоту, всегда возвращается с богатой добычей. Вы попались ему уже после того, как сезон охоты закончился.

Гензель не стал спрашивать, кого собеседник подразумевает под «ним».

— Как вас зовут?

Человек пожал плечами.

— Это уже не имеет никакого значения. Через несколько часов мое имя перестанет что-либо значить.

— Меня зовут Гензель, а это…

Человек покачал своей шарообразной головой.

— Нет нужды представляться. Ваши имена потеряют смысл сразу после моего. Впрочем, может, у вас будет еще какое-то время. Вы, кажется, квартероны?.. Редкие гости в доме на крыше. Возможно, он будет беречь вас какое-то время. Оставит напоследок. Он на удивление привередлив в еде…

Крохотный плотоядный червячок зашевелился в сердце Гензеля, пытаясь прогрызть выход наружу.

— Оставит напоследок? — спросил он с нехорошим чувством. — Что вы имеете в виду?

— Все зависит от того, насколько он голоден, — просто пояснил их новый знакомый.

— Так он съел всех своих предыдущих пленников? Мне показалось…

— Ну что вы, сын Карла не ест людей. Он ест только варенье.

В голосе незнакомца Гензелю послышался усталый и грустный сарказм.

— Не понимаю.

— Ваше счастье, — кратко отозвался тот.

Гензель мысленно выругался. Кем бы ни был их сосед, он, кажется, давно сломался, смирившись со своей судьбой. Судьба эта была исполнена самой зловещей недосказанности, и Гензель вдруг подумал, что участь обычной канарейки, и верно, не так уж и плоха.

«Он ест только варенье».

«Он будет беречь вас какое-то время».

«Оставит напоследок».

Соединяясь воедино, все эти недосказанности обретали зловещий смысл, но все еще слишком смутный.

— Как вы попали сюда? — спросил Гензель, надеясь вывести незнакомца на беседу.

— Так же, как и вы, смею думать, — отозвался их сосед со вздохом. — Вы знали, что он прекрасно охотится? Выслеживает с воздуха цель, потом бросается вниз и молниеносно ее поднимает. Занимается он этим обыкновенно по ночам. У него прекрасное зрение. И он не промахивается.

— Значит, вы попались ему на улице?

— Нет. Я оказался еще глупее.

Голос незнакомца звучал устало и вместе с тем насмешливо. Гензель отметил, что голос весьма молод и принадлежит явно не старику. Тем необычнее было слышать в этом голосе подавленность, свойственную, скорее, находящемуся на последнем издыхании старцу.

— Как это случилось?

Мне приходилось читать, что в древности, еще во времена, когда генетические чары служили во благо человеку, распространенной традицией среди людей было оставлять самые вкусные части добычи для лесных хищников — чтобы те, довольствуясь ими, не совались к человеческому убежищу… Он точно так же взимает свою дань. Только ему отдают не самые сладкие куски, а самые неудобные. Вы двое, кажется, тоже имели несчастье оказаться для кого-то неудобными кусками?

— Пожалуй, так.

— У сына Карла уговор со многими людьми тут, в Вальтербурге. Ему скармливают то, что по каким-то причинам должно бесследно исчезнуть из города. Неудобные куски. Такие, которые должны раствориться, не оставив и щепотки генетического следа. Если вы оказались тут, значит, и сами знаете.

— Вас отправил сюда Карраб Варрава? — напрямик спросил Гензель.

— Не имею чести быть знакомым. Нет, я здесь из-за Помидора.

— Какого еще помидора?

— Господина Помидора. — Незнакомец выдавил из себя жалкую усмешку. — Это не имя, это прозвище.

— Чье?

— Одного приближенного к королю седецимиона. Он, кажется, барон. А Помидором его прозвали за вечно красный цвет лица. Он, конечно, может доказывать, что порченого генетического материала у него меньше половины процента, но в это мало кто верит. У него избыточное количество капилляров на лице, оттого оно всегда красно, как помидор. Ну и прозвище соответствующее… Он-то меня сюда и упек.

— Вы умудрились разозлить седецимиона? Недурно, — оценил Гензель.

— На самом деле разозлил его мой отец. Он был весьма неловок и за это пострадал. Я лишь попытался спасти его. Зря, как видите. Теперь и я оказался неудобным куском. И жду своей участи.

— Какой?

— Не стоит вам знать. Если вы и в самом деле окажетесь ценны для него, сын Карла может держать вас тут несколько дней. И, поверьте, лучше проведите их в неведении.

— Мы не собираемся ждать своей участи! — терпеливо, но жестко сказал Гензель. — Эй, послушайте, уважаемый! Я не знаю, что за дела здесь творятся, и не знаю, от кого заделал этого жирного ублюдка отец Карл, но сидеть и ждать не собираюсь.

— Все зависит от того, когда он вновь проголодается…

— Но вы сказали, что он не ест людей!

— Верно. Он питается исключительно вареньем.

Гензель зарычал.

— Далось вам это варенье! У нас нет ни для кого никакого варенья!

— Вы так думаете, — едва слышно произнес человек с шарообразной головой. — Все поначалу так думают…

— Гензель, — Гретель положила руку ему на плечо, — кажется, я догадываюсь, что он имеет в виду. И если я права, ситуация еще хуже, чем нам виделось. Мы здесь не канарейки.

— А кто? — спросил настороженно Гензель.

— Мы…