Геновева

Ханс. В самом деле, видите, как благородная дама Бригитта печется о вашей чести. Она не сопротивляется вашей воле. Нежность ее черт, гибкость ее фигуры суть воплощение покорности, а ведь только покорность придает прелесть слабому полу. Женская красота образуется не на поверхности. Внешность вообще ничего не значит. Гордой красоты не бывает, особенно у женщин.

Зигфрид. Разве мы считали Геновеву дурнушкой?

Ханс. Чепуха. Никто не считал ее дурнушкой. Она была молодой и дочерью герцога. Но она была тщеславной, самовлюбленной и властолюбивой. Жажда власти исказила ее черты, в этом смысле она была безобразной. Кроме того, у нее был резкий голос, волосы мышиного цвета и своеобразно вялая грудь.

Зигфрид. По правде говоря, с ней не было ни сладу, ни ладу.

Ханс. Да, вы явно идете на поправку.

Зигфрид. Господин Ханс, господин Голо и вы, госпожа Бригитта…

Бригитта. Голову ниже.

Зигфрид. Император пожурил меня, но не оттолкнул. Моя супружеская слабость преодолена, и даже заднице полегчало. Этот день, дорогие друзья, начался так мрачно, но теперь я понимаю, что рад. Какой поворот!

Бригитта(шлепает его по заду). Готово.

Грегор с длинным ножом, на который нанизаны сердце и язык. Он останавливается у двери, подает знаки, указывает на нож.

Грегор. Эй, камергер, подойдите поближе.

Голо.

Чего тебе, в чем дело?

Грегор. Вот доказательства. Как приказано.

Голо. Хорошо, брось это собакам.

Грегор. Нет, вы должны их осмотреть и проверить, господин Голо. Удостоверьтесь, что работа выполнена.

Голо. Я видел достаточно.

Ханс. Чего хочет этот человек?

Голо. Он выполнил полученный приказ.

Грегор. Приказ выполнен, господин комендант.

Ханс. А теперь ступай. Приносить в общество мерзкие останки. К чему это, болван?

Зигфрид. О чем вы толкуете?

Грегор. Я принес сердце и язык ее милости, пфальцграфини. Я убийца, ваша милость.

Зигфрид. Сердце Геновевы, самое фальшивое из сердец.

Грегор. Что верно, то верно: фальшивое.

Зигфрид.

Лживый язык.

Грегор. Но лизать она умела преотлично.

Зигфрид. Что?

Грегор. Да, особенно если ее до этого хорошенько уделать.

Голо. Хватит. Сказано, выброси собакам.

Бригитта. Стой. А тебе не кажется, любезный, что язык как-то длинноват?

Грегор. Я старался брать поглубже, сударыня. (Зигфриду.) Видите?

Зигфрид(Хансу). Поглядите.

Ханс(Голо). Поглядите.

Голо. Да чего там. Собакам.

Грегор.

Я мог бы притащить им потроха кабана весом в тысячу фунтов, и они приняли бы их за внутренности Геновевы. Осталось только подержать их в руках, господин камергер. (Подает Голо нож, вынимает окровавленный носовой платок, разворачивает его.)

Голо. Что там еще, несчастный?

Грегор. Глаза. Припомните, вы велели доставить глаза.

Голо. Это отвратительно.

Ханс. Убирайся, любезный, этого достаточно. А куда подевался твой приятель Маркус?

Грегор. Ах, с ним приключилось несчастье, господин комендант. Приятель мой Маркус в темноте угодил в Зиммер. Он утонул или сломал себе шею.

Ханс. Все едино, одним мерзавцем меньше.

Грегор. Я правильно понял? И это траурная речь, которой удостоен маршал? Он забыл всякую осторожность, предвкушая повышение.

Ханс. Что ты мелешь? Какое повышение? На кол захотелось?

Грегор. Нет, сначала я должен обратиться с просьбой, а уж потом уберусь.

Ханс. Чего ты требуешь, негодяй? Вознаграждения?

Грегор. Не надо никакой награды, я прошу о милости. Предоставьте мне отпуск.

Ханс.

Отпуск?

Грегор. Отпустите меня, я желаю совершить паломничество в Иерусалим. Ради спасения души.

Ханс. Ну что ж. Освобождаю тебя от службы. Пусть Господь занимается твоим делом.

Грегор. Слушаюсь, господин комендант, спасибо. Я выбыл из игры, у меня на руках остались две карты: дама и валет. Позже, когда рука судьбы перетасует колоду, я погляжу, нельзя ли вытащить их из рукава. А мою графиню я перепрячу. Спасибо, что сыграли в масть, юнкер. (Уходит.)

Бригитта. Дорогой мой господин Зигфрид, говорят, у Геновевы были голубые глаза. Не так ли?

Зигфрид. Почему вы спрашиваете?

Бригитта. Те глаза, которые унес с собой этот человек, показались мне карими.

Зигфрид. Я не знаю, какого цвета были глаза Геновевы. Не помню, совсем не помню.

Бригитта. Вы не присматривались?

Зигфрид. Не обращал внимания.

Ханс. Я полагаю, что все наши огорчения позади. Через три дня, пфальцграф, я увижу вашу свадьбу и назову вас зятем. Я думаю, что Пфальцу предстоит череда золотых лет.

Действие чевертое

Перед занавесом, семь лет спустя. Грегор в остроконечной шляпе и одежде пилигрима.