Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

Так что там с претензиями к сыну на тему участия в заседаниях Совета? Начнем с того, что принц Генрих уже с 1400 года, когда ему было 13–14 лет, успешно участвовал в боях и стычках с мятежниками из Уэльса, ибо Оуайн Глиндур (Глендаур) начал показывать зубы английской короне отнюдь не в 1403 году, а несколько раньше. Как носитель титула принца Уэльского юный Генрих просто обязан был участвовать в наведении порядка на подконтрольной территории, что он и делал, причем весьма успешно. В 1406 году (то есть через три года после описываемых Шекспиром событий) ситуация в Уэльсе стабилизировалась, принц получил возможность вернуться в Англию, начал принимать участие в заседаниях Королевского совета (или просто Совета) и играть заметную роль в государственных делах. Иными словами, в 1403 году Генрих Монмут членом Совета не являлся и присутствовать на заседаниях обязан не был. Идем дальше. Король утверждает, что вместо него в Совете трудится младший брат принца Уэльского. Но кто именно? Томас, Джон или Хамфри? Шекспир обходит этот момент молчанием. Первое, что приходит на ум: речь идет о Джоне, потому что именно он в начале пьесы находится рядом с королем во дворце, когда Генрих Четвертый жалуется своим приближенным на старшего сына, принца Уэльского, ведущего разнузданную жизнь. Конечно, я понимаю, что в преддверии пьес о Генрихах Пятом и Шестом необходимо заранее подчеркнуть серьезность и ум Джона, будущего герцога Бедфорда, крупного военачальника и регента Франции. Но зачем же так топорно-то? Джон был на три года (по некоторым источникам – на два) младше Генриха, ему в 1403 году исполнилось всего 14 лет, для участия в Совете как-то рановато. Что же касается замены одного сына другим в составе Королевского совета, то это произошло и вовсе в январе 1412 года. Генрих Четвертый заменил старшего, принца Уэльского Генриха Монмута, на второго по старшинству сына, Томаса Кларенса (а совсем даже не на Джона, третьего по счету из выживших). Почему? Да потому, что принц Генрих вышел из доверия, более того, обнаглел настолько, что посоветовал отцу отречься от престола. К этому времени принц Уэльский уже играл видную роль в управлении государством. Так что от участия в Совете его отстранили по причинам, никак не связанным с неподобающе разгульным поведением.

– Я постараюсь исправиться и больше так себя не вести, – обещает принц Генрих.

Давайте ненадолго задержимся на этой реплике. В переводе Е. Бируковой она звучит так: «Мой добрый государь, я постараюсь / Себе быть верным впредь»

. В переводе Б. Пастернака читаем: «Стыжусь все это слышать, государь, / И правда, постараюсь измениться»

. В оригинале же: “I shall hereafter, my trice gracious lord, / Be more myself”, то есть, если дословно, «В дальнейшем, мой трижды милостивый повелитель, я буду более сам собой». Означает ли это отсылку к монологу принца из первого акта пьесы, когда он признавался, что раздолбай и бездельник, гуляка и пьяница – это лишь личина, которую он носит умышленно, чтобы в нужный момент снять ее и явить миру свое подлинное естество настоящего наследника престола? Очень похоже. То есть данной фразой Генрих обещает отцу начать наконец вести себя как принц Уэльский. Однако у А. Азимова нам предлагается и несколько иная трактовка: «В обращении “трижды милостивый” слышится ирония. Но что означает загадочная фраза “быть более собой”? Если Хэл не является истинным принцем (как в собственном восприятии, так и согласно словам отца), то почему он должен вести себя как принц? Почему бы ему не быть “более собой”, то есть оставаться простым смертным и радоваться жизни? Эту реплику можно трактовать как мрачное обещание вести еще более беспутную жизнь»[9]. Так все-таки: «быть верным себе» или «постараюсь измениться»? Честное обещание или скрытый сарказм? У вас есть обширное поле для построения собственных выводов, опираясь на слова и поступки принца Генриха, как их нам представляет Шекспир.