Генрих Гиммлер

Удивительные взаимоотношения Керстена с Гиммлером продолжались шесть лет, и фактически никто кроме Керстена не пользовался таким сильным влиянием на Гиммлера после смерти Гейдриха. Даже самый сильный человек, оказавшись на ответственном посту, обычно нуждается в советниках, ожидая от них подтверждения каждого сложившегося у него мнения. Некоторые люди, обретя власть, нуждаются в том, чтобы кто-то, кого они уважают, постоянно находился рядом и играл роль исповедника, помогающего очищать совесть, когда их собственная жестокость толкает их на действия, в которых они сомневаются или которых даже стыдятся.

Как мы уже видели, Керстену против своей воли пришлось стать не только исповедником Гиммлера, но и его массажистом. Вряд ли кто-то мог бы предвидеть, что между ними возникнут такие отношения. Биограф Керстена Йозеф Кессель описал его как «тактичного, с добрыми глазами и чувственным ртом человека, не чуждого наслаждениям». Именно в этой мягкости и скрывалась его великая сила: страдающим от боли пациентам он представлялся ангелом, посланным, чтобы облегчить их муки. Их благодарность была безграничной и увеличивалась по мере того, как лечение приносило плоды. Пациенты обожествляли Керстена, относились к нему как к святому, осыпая подарками и даря свою благосклонность.

Внезапно избавленный от боли пациент часто обращается к исцелившему его человеку с желанием излить душу. Следующее за сеансом состояние расслабления действует как катализатор исповеди. Керстен, хоть и был тактичен, казался Гиммлеру спасителем, незаменимым волшебником, которому он доверял и которого, в итоге, по-своему полюбил. Именно Керстен позволил Гиммлеру взвалить на себя тот невероятный груз, который, в конце концов, оказался ему не по силам.

Керстен сам очень точно описал эту ситуацию:

«В наши дни все, кто занимает ответственное положение, — в политике, в управлении, в промышленности или в любой другой сфере общественной жизни, — постоянно подвергается физическому и психическому стрессу, который не только непривычен, но, я бы даже сказал, неестественен. В результате наблюдается чудовищный рост болезней среди этих классов: даже изобрели специальный термин «профессиональное заболевание»… Тем не менее, многолетняя практика убеждает меня, что регулярная терапия способна поддержать здоровье и счастье в людях, вынужденных столь жестоко покушаться на собственное физическое и психическое состояние, и привести их возможности в соответствие с теми тяжелыми задачами, с которыми они постоянно вынуждены сталкиваться. Я всегда искренне желаю быть наготове и постоянно помогать и облегчать их страдания»[96].

Хотя Керстен, используя свое влияние на Гиммлера, спас тысячи жизней, служба предводителю СС и гестапо в худшие годы его преступной карьеры вызывала споры о нем и во время, и после войны. Керстен начал лечить Гиммлера не по своей воле; он, подобно многим, тревожился при одной лишь мысли о встрече с ним. Но потребность Гиммлера в лечении, в конце концов, победила антипатию Керстена, и почти в то же время он ощутил потребность Гиммлера в исповеднике. Как только он избавлял Гиммлера от боли, тот начинал изливать ему душу. Ему был нужен некто, с кем можно было бы поговорить. Кто был бы лучше этого финна из Голландии, который смотрел на него со спокойной уверенной улыбкой и выглядел мудрецом — «великим Буддой», как один раз назвал его сам Гиммлер? Рейхсфюрер очень стеснялся своей болезни, и тот факт, что лишь некоторые самые приближенные сотрудники знали о его страданиях, сразу же поставил Керстена в привилегированное положение.