Генрих Гиммлер

«Я сделал это лично, передавая каждый снятый предмет одежды своему сержанту, который еще раз все перепроверял. У Гиммлера были документы на имя Генриха Хитцингера, который, как я понял, был почтальоном. В пиджаке я нашел небольшой медный футляр, похожий на портсигар, в котором оказалась маленькая стеклянная ампула. Я догадался, что это, но спросил у Гиммлера, что внутри. Он ответил: «Это мое лекарство от желудочных спазмов». Я также нашел еще один такой же футляр, но без ампулы, откуда заключил, что ампула где-то спрятана. После того как с Гиммлера сняли и обыскали всю одежду, мы проверили все полости его тела, прочесали волосы и все остальные места, где можно было что-нибудь спрятать, но ампула так и не нашлась. До этого момента мы не просили его открыть рот, поскольку я думал, что если ампула спрятана во рту и мы попытаемся ее извлечь, она может разбиться и вызвать нежелательные последствия. Поэтому я приказал принести большие бутерброды с сыром и чай, в надежде, что мне удастся заметить, будет ли Гиммлер вынимать что-нибудь изо рта. Пока он ел, я пристально за ним следил, но не заметил ничего необычного».

Тем временем в штаб-квартиру 2-й армии послали сообщение об аресте Гиммлера. Ожидая прибытия старших офицеров разведки, капитан Сильвестр предложил Гиммлеру переодеться в английскую военную форму вместо отобранной у него одежды. Ничего другого у них не было, но когда Гиммлер увидел, что ему предлагают надеть, он отказался. Похоже, он боялся, что его сфотографируют во вражеском мундире, а потом эту фотографию опубликуют. Единственное, что он позже принял, это рубашку, кальсоны и носки, поэтому ему дали еще и армейскую простыню, чтобы прикрыть полуодетое тело.

Капитану Сильвестру все не давала покоя отсутствующая ампула. И все время, пока Гиммлер находился под его надзором, он пристально за ним следил. Вот как он описал поведение этого странного человека:

«Пока Гиммлер был под моим арестом, он вел себя крайне корректно, и, как мне кажется, прекрасно понимал, что его ждет. Говорил он с готовностью и временами выглядел почти веселым. Когда я впервые его увидел, он выглядел нездорово, но после еды и умывания (бриться ему не позволяли) вид его значительно улучшился. Он находился под моим арестом примерно восемь часов, и в течение этого времени, когда его не допрашивали, постоянно спрашивал о местонахождении его «адъютантов», демонстрируя подлинную заботу об их благополучии. Я совершенно не мог поверить, что он может быть тем высокомерным типом, какого рисовала пресса до и во время войны».

Позже вечером, примерно в восемь, для допроса Гиммлера прибыл полковник Майкл Мерфи, начальник разведки при генеральном штабе Монтгомери. Он сказал ему, что собирается обыскать его самого и его телохранителей. Но Гиммлер еще раз назвал себя, явно в надежде добиться специального обхождения. Он настаивал на том, что у него есть письмо к генералу Монтгомери. Однако полковник Мерфи не припоминает, чтобы он такое письмо когда-нибудь видел.