Генрих IV

Начались приготовления к коронации Марии Медичи, срок которой переносили еще несколько раз и назначили, наконец, на 13 мая. Генрих IV, которому предсказали, что его убьют в карете на другой день после коронационных торжеств, впервые отнесся к пророчеству серьезно и хотел было даже совсем отменить коронацию, но Мария Медичи так настойчиво упрашивала его, что он, всегда пасовавший перед натиском женщин, даже законной супруги, в очередной раз уступил.

Дабы вселить уверенность в него, приближенные королевы напомнили ему о сделанном в свое время предсказании, что он будет похоронен спустя десять дней после похорон Генриха III — предсказании, оказавшемся, несомненно, ложным, поскольку прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как последний Валуа упокоился в крипте в Компьене.

12 мая вечером Генрих IV отправился в Сен-Дени. Наутро, 13-го числа, он вошел в церковь аббатства, чтобы дать необходимые распоряжения. Он не был в этом святом месте со дня своего отречения от гугенотской ереси. Генрих любовался убранством хоров и красотой трибун, сооруженных для членов двора и высших чинов государства. В два часа кардинал Жуайез должен был служить мессу, и король направился к предназначенному для него месту. Он был в приподнятом настроении, что не преминули отметить присутствующие. Мессу он слушал с надлежащим благочестием. Доброе расположение духа не покидало его и на праздничном обеде в Сен-Дени. В Париж он возвратился в одной карете с королевой, проехав по празднично украшенным улицам столицы. Перед тем как отправиться спать, он отдал распоряжения на завтра, пятницу 14 мая, день, которому суждено было стать последним в его жизни.

Официальная церемония торжественного въезда королевы в Париж была назначена на воскресенье, 16 мая. Тем временем королевские войска в полной боевой готовности уже стояли на границах Шампани. Решили, что Генрих IV отправится в расположение своей армии сразу же по завершении торжеств по случаю въезда королевы в столицу. При этом казалось невероятным, что Испания и Испанские Нидерланды сохраняли полное спокойствие, не принимая никаких мер по отражению готовящегося нападения. Там словно знали, что наступление французских войск сорвется ввиду известного им неотвратимого события.

14 мая Генрих IV встал рано и занимался обычными для него делами. Пьер Л’Этуаль в своем «Регистре-журнале Генриха IV» пишет: «В пятницу, 14 мая, в печальный и роковой для Франции день, в восемь часов утра король прослушал мессу в монастыре фельянов, по возвращении он удалился в свой кабинет вместе с герцогом де Вандомом, своим горячо любимым внебрачным сыном от Габриели д’Эстре, который сообщил ему, что некто по имени Ла Бросс, астролог по роду занятий, поведал ему, что созвездие, под которым родился Его Величество, грозило ему в этот день большой опасностью, поэтому он советовал ему поостеречься. На что король, смеясь, ответил де Вандому: “Ла Бросс — старый пройдоха, который зарится на мои деньги, а вы — юный безумец, если верите ему. Наши дни сочтены Господом”. После чего герцог де Вандом пошел предупредить королеву, которая стала умолять короля не покидать Лувра до конца дня. На это последовал тот же ответ. После обеда король прилег вздремнуть, но сон не шел к нему. Печальный, взволнованный и погруженный в раздумья, он поднялся, ходил некоторое время по комнате и снова лег на кровать. Не сумев заснуть и на этот раз, он встал и спросил у гвардейского жандарма, который час. Жандарм ответил, что пробило четыре часа, и добавил: “Сир, я вижу, что Ваше Величество в грусти и задумчивости, лучше бы вам пойти прогуляться, это могло бы вас развеять”. — “Хорошо, — промолвил король. — Что же, готовьте мою карету, поеду в Арсенал, повидаю герцога Сюлли, который занемог и принимает сегодня ванну”».

Витри, капитан гвардейцев, вызвался сопровождать его, на что Генрих IV ответил: «Останьтесь лучше здесь поболтать с дамами. Уже больше пятидесяти лет я сам себя охраняю без капитана охраны, и на этот раз сумею охранить себя без посторонней помощи». И все-таки он словно не решался отправиться в путь, несколько раз обратившись к королеве с вопросом: «Дорогая, так ехать мне или не ехать?» Он уже было направился к выходу, но вернулся к супруге, еще раз воскликнув: «Дорогая, так я еду?!» Наконец, он решился, на прощание обняв королеву со словами: «Я только туда и обратно, не пройдет и часа, как вернусь».