Генрих IV

К тому же Лига была не только у его дверей, но и в его постели, Маргарита, в отчаянии от потери доверия мужа и сжигаемая ненавистью к Генриху III, обратила свои взоры к Гизам. Лига могла предоставить свергнутой королеве некую политическую роль. Встреча супругов в Нераке не имела будущего. Генрих возобновил свои бешеные скачки между По и Ажетмо, чтобы увидеться с Коризандой, в перерывах между ними он иногда заходил поприветствовать жену. После воссоединения супруги спали вместе только одну ночь, как замечает Пьер де л'Этуаль. Марго в письмах к матери жалуется, что муж держит ее в нужде, что у нее «нет средств даже на скудную пищу» Слухи о попытке отравления Генриха слугой его жены, а потом самой Маргариты Коризандой бродили по дворцу и делали наваррскую чету предметом пересудов и насмешек.

Маргарита созрела для самостоятельных действий, получив к тому же 50 000 экю, которые попросил для нее у Филиппа II Генрих Гиз. По случаю Пасхи ей разрешили вернуться в Ажан. Сразу же после прибытия она вызвала своих фаворитов, Жана и {247} Маргариту де Дюра. Она мечтала о роли французской Беллоны и начала вооружать жителей Ажана. Были восстановлены фортификационные сооружения города, приступили к строительству цитадели. Маргарита, набрав тридцать полков, атаковала Тоннаяс и Вилльнеф-д'Ажан. Разъяренный Генрих III приказал маршалу Матиньону двинуться на город, но до его прибытия жители Ажана восстали против Маргариты и изгнали ее. Она бежала 25 сентября со своим новым любовником, Франсуа-Робером де Линьераком. Бегство, начатое на коне за спиной у Линьерака, закончилось в замке Юссон. Политическая карьера Маргариты не состоялась. Безумная ажанская эпопея послужила прелюдией к разводу короля Наваррского. {248}

Глава вторая. Война в Пуату. 1585 - 1587

Разочарование было полным и жестоким. Обнадежив своего зятя, что они могут объединить свои усилия против подрывной деятельности католиков, Генрих III в конечном итоге бросил его на произвол судьбы. Несчастья пробудили в Беарнце дремлющие силы короля-рыцаря. Поскольку лишение наследственных прав было для него личным оскорблением, почему бы не вызвать обидчика на поединок и не уладить ссору один на один с оружием в руках? Гизу был послан вызов, чтобы положить конец распре «с оружием, обычным для рыцаря». Герцог Гиз отклонил этот вызов, извлеченный из глубины веков, ответив, что это отнюдь не личная ссора. Впрочем, Генрих знал, что делает, и его рыцарственный жест, возможно, был всего лишь пропагандистским ходом.

Его переполняла горечь. Но его душевный кризис укрепил позиции самой непримиримой части гугенотов, они разрушили его умеренные планы и {249} дезавуировали его заявления о преданности французскому королю. Они заставят Генриха призвать иностранные войска, что внушало ему отвращение. Снова стечение обстоятельств сделало из него мятежника.

Возобновление войны по-гугенотски

Коризанда не переставала подстрекать его перейти в наступление: «Не позволяйте выхватить у вас из рук хлеб (славу перейти в наступление первым), ибо нельзя допустить, чтобы младший (Конде) лишил преимуществ старшего. Я бесконечно страдаю, видя вас в нерешительности, не знающего, кто вам друг, а кто враг. Когда узнаете, сообщите мне об этом, а также о том, что вы решили». И через несколько дней: «Я очень рада узнать, что вы начали остерегаться. Разумеется, у вас больше преданных людей, чем вы думаете. Не забывайте того, что может послужить вашей безопасности и вашему величию, и если вы будете вынуждены подвергать себя опасности, покажите слугам и врагам свое уверенное и мужественное лицо. Это поможет тем, кто вас любит, стать еще более преданным, а тех, кто хочет вам повредить, заставит хорошенько, подумать, прежде чем напасть на человека, которого не в силах испугать даже сама смерть. Вы для меня дороже всех на свете. Проявите же себя еще более достойным дружбы той, которая никого не ценит и не уважает больше, чем вас». Когда Коризанда писала эти строки, она прекрасно знала, что подталкивает его к участи, которая неизбежно их разлучит. В 1585 г. состоялись их последние многодневные встречи. Как Химена, она хочет видеть его еще более доблестным, помогает ему деньгами. Однажды она приказала выпрячь из своей кареты лошадей {250} для того, чтоб они тащили пушку, предназначенную для защиты Мон-де-Марсана.