Генрих Шестой глазами Шекспира

– Глостер! Тебя я презираю! – негодует епископ. – Лорды, я готов ответить на обвинения. Если я такой порочный, алчный и спесивый, как здесь сказали, то почему же я так беден? Где мои деньги? Почему я верен духовному призванию и не лезу делать карьеру? Нет, милорды, корень зла не в том, что я порочен, а в том, что герцог хочет убрать меня с дороги и править страной единолично «и никого не подпускать к монарху». Я докажу ему, что равен…

– Кто равен? – возмущенно спрашивает Глостер. – Ты – мне? Ты, побочный сын моего деда?

– Ах, боже мой! А ты сам-то кто? Ты тиран, севший на чужой трон.

– Поп наглый! Я – лорд-протектор!

Стоп. Пауза и новая попытка разобраться. Если Хамфри Глостер до сих пор лорд-протектор, значит, король все еще не правит самостоятельно. Официально Глостер был протектором до 1429 года, то есть королю Генриху Шестому исполнилось к тому времени 7–8 лет. Сессия парламента, как уже говорилось, состоялась в 1426 году. Королю 4–5 лет? Возможно. Ну, поглядим, что будет дальше. Может, он действительно просто сидит, изображая монарха и болтая ножками в высоком кресле.

– Ты протектор, а я – прелат божьей церкви, – ответствует епископ.

– Ага, ты такой же прелат, как разбойник, который грабит людей, прикрывшись маской рыцаря.

– О нечестивый Глостер!

– Ой, можно подумать, ты сам очень благочестив.

– Меня защищает Рим!

– Вот и беги в свой Рим за защитой.

В ссору вмешивается граф Сомерсет:

– Милорд, не наносите оскорблений.

Судя по тому, что Сомерсет обращается к Хамфри Глостеру, он собирается защитить епископа Винчестерского, то есть встает на его сторону и готов признать его правоту. Что ж, все естественно, ведь мы помним, что епископ, Генри Бофор, приходится родным дядей и Эдмунду Бофору, и Джону Бофору-младшему, хотя до сих пор так и не ясно, кого из них имел в виду Шекспир под именем «граф Сомерсет». Точно известно одно: оба они – сыновья Джона Бофора-старшего, родного брата Генри Бофора. Сомерсету отвечает уже не протектор, а граф Уорик:

– А пусть ваш епископ не заносится!

Стало быть, граф Уорик примыкает к сторонникам Глостера. Расстановка сил постепенно принимает более ясные очертания. Сомерсет, однако, не обращает внимания на Уорика и продолжает говорить с Глостером:

– Вам следует быть более благочестивым и все-таки проявить уважение к духовному сану.

Глостер по-прежнему игнорирует Сомерсета, и за него вновь вступается Уорик:

– Как по мне, так это епископу следует быть более смиренным. «Прелату эти распри не к лицу».

– Но когда оскорбляют священный сан… – пытается возразить Сомерсет.

Однако Уорик перебивает его, не давая закончить мысль:

– Священный, не священный – все равно. Герцог Глостер – протектор короля, это неоспоримо, и это означает, что он главный.

Ричард Плантагенет, наблюдая парламентскую свару, думает: «Надо сидеть тихо и молчать. Если я скажу хоть слово, меня тут же осекут, дескать, помолчи, любезный, не вмешивайся, когда лорды разговаривают. Эх! Как бы я хотел сейчас высказать Винчестеру все, что я думаю!»

Слово берет король Генрих. Ну наконец-то! Сейчас мы, бог даст, хоть что-нибудь поймем про этот персонаж.

– Дяди Винчестер и Глостер, вы верховные правители страны. Прошу вас, пожалуйста, помиритесь, соедините «сердца в любви и дружбе». Для репутации нашего трона нехорошо, что два таких знатных лорда ссорятся. Я, конечно, еще совсем маленький, но поверьте мне, гражданская война – это очень плохо для государства.

Какой престолу нашему позор, Что два таких высоких пэра в ссоре! Поверьте мне, милорды, я могуСказать, хотя и очень юн годами:

Раздор гражданский – ядовитый червь, Грызущий внутренности государства…

Юн годами, значит. Сам это признает. Так все-таки сколько Генриху лет?

За сценой крики: «Бей бурые кафтаны!»

Бурые кафтаны, как вы помните из сцены перед Тауэром, – это слуги епископа. Значит, в данный момент кто-то призывает восстать против Винчестера. Кто? Нам уже заявили его непримиримого врага, герцога Глостера.

– Что там за шум? – спрашивает король.

– Я уверен, что смуту затеяли люди прелата, – тут же отзывается граф Уорик.

Снова крики: «Камней! Камней!» Входит лорд-мэр Лондона.

– Ваше величество! Уважаемые лорды! Пожалейте наш город и его жителей, велите протектору и епископу отозвать своих людей. Мы издали запрет на ношение оружия – так они набили карманы камнями и «молотят друг друга по башкам, на улице все окна перебили». Торговцы даже вынуждены были закрыть лавки.