Геологи идут на Север

— Теперь понятно, — продолжает Цареградский, — что работы экспедиции надо проводить поперек общего простирания пород, чтобы получить полный геологический разрез хребта Черского. На следующий год вы в этом новом направлении и будете проводить свою съемку вдоль маршрута Черского. Да, чуть не забыл, — спохватывается вдруг Цареградский. — А вы видели настоящее «черное золото» в ключе Эрозионном? Вот это пласты! Уголь коксующийся. К нему нам найти бы железную руду, да поближе. Мы уже приняли от Главсевморпути угольную разведку по Зырянке. Там теперь хозяйничает наш старик Ефимов. Попутно с разведкой мы будем добывать уголек, вывезем его к Колыме, снабдим пароходы. На следующий год начнем разработку мощного пласта, и пойдет наш уголь уже для морских пароходов, — мечтательно заканчивает начальник экспедиции.

В «крепости» мы грузимся на плот, связанный из квадратных сухих, бревен разобранной колокольни, которую сельсовет продал нашей экспедиции за ненадобностью.

На плоту к строящейся базе с нами плывет Раковский, пришедший с партией из Сеймчана, и Цареградский.

В четырех километрах от Верхне-Колымска плыть становится труднее, пробиваемся через лед, тонкой коркой затянувший от берега до берега тихую речку Ясачную. К вечеру уже причаливаем к месту базы нашей экспедиции. На косе ставим палатку и на следующий день всей партией начинаем строительство базы.

Бригада женщин, возглавляемая Наташей, работает на заготовке мха для построек.

— Хватит, товарищи, погуляли в поле, теперь включайтесь в настоящую работу, — снимая мокрые рукавицы и протягивая красную, в ссадинах руку, смеется Наташа, весело блестя голубыми глазами. Она загорела и похудела, но бодра и жизнерадостна. Подправляя под косынку выбившуюся прядь пушистых, чуть выгоревших волос, Наташа присаживается на пенек.

— Ну, рассказывайте, (как работали? Что нашли? Мы кое за что зацепились. Надо будет там оставить на зиму разведку…

Вдруг спохватившись, взглянув на рассевшуюся по пенькам свою бригаду, она вскакивает.

— Ну, хватит, девочки, болтать. Надо торопиться, а то снег на носу.

Мы заняты на тяжелых подсобных работах: валим лес, сплавляем его, вытаскиваем на себе из воды на берег, носим к постройкам. С транспортом у нас туго, арендованные лошади сданы в колхозы.

К ноябрьскому празднику большинство жилых построек закончено. Рация работает регулярно, вывешиваются сводки ТАСС. Построена баня, и мы паримся до умопомрачения, соревнуясь друг с другом. Наконец заработала электростанция. С удовольствием расстаемся со свечами и коптилками… Можно начинать работать с микроскопами. Коля, электрик, ходит именинником, налаживая проводку в бараках.

Приехавшие на праздник местные жители с удивлением осматривают новые постройки базы, удивляются электричеству. Пьют до бесчувствия чай в столовой, но категорически: отказываются помыться с дороги в бане.

Октябрьские дни празднуем в большом, только что построенном, пахнущем свежей лиственницей бараке для рабочих.

В конце своего доклада на торжественном заседании начальник экспедиции рассказывает о задачах экспедиции на следующий год.

Затем выступают баянисты, плясуны, певцы. Танцуем под баян до трех часов ночи. Наши гости — местные жители — с удивлением, но дружелюбно смотрят на наше веселье.

— Обязательно, начальник, транспорт экспедиции дадим. Только со сбруей плохо у нас. А оленей и лошадей с каюрами первой дорогой на базу представим, — уверяют, прощаясь с Цареградским, представители местных артелей.

— Приеду в экспедицию работать. На оленях поедем вместе, — обещает взволнованный Афанасий Иванович.

…Через несколько дней я сижу у Раковского, и мы вместе намечаем места разведок. Гости сдержали свое обещание, и нужный транспорт стал поступать.

Зимой по разведкам

Мы с Афанасием Ивановичем продолжаем путь на оленях. На реке Бочере остались наши разведчики для проверки шурфовкой «верного места» Попова.

В узком ущелье среди черных сланцевых скал извивается горная речка. Начало декабря. Клубы пара с характерным для пятидесятиградусного мороза шорохом («шепотом звезд») вырываются изо рта и ноздрей бегущих мелкой трусцой оленей.

У меня на шапке, на воротнике и даже на ресницах от дыхания намерзли иней и лед. Иногда ресницы смерзаются совсем, и их приходится отогревать пальцами.

Давно уже зашло солнце. Правда, для нас оно и не всходило: из-за гор мы его не видели. Добросовестная луна ярко освещает дорогу. Мерзнет лицо. Беспрерывно приходится шевелить пальцами ног и рук, похлопывать рукавицами, чтобы окончательно не отморозить руки.

А мороз все крепчает. Дышать становится труднее. Выдыхаемый воздух вырывается с резким шумом. «Наверное, под шестьдесят», — мелькает мысль. Холод постепенно забирается под одежду, сковывает мускулы, пробирает до мозга костей. Щеки и нос нужно поминутно растирать, их невыносимо жжет морозом. Пальцы на ногах, кажется, промерзли насквозь и немеют. Тело охватывает какая-то исходящая изнутри дрожь. Постепенно все кругом бледнеет, мозг работает вяло и сонно.