Геологи идут на Север

— Стареть, видно, начинаю. Предпочитаю теперь стрелять птицу прямо с лошади, — усмехается Мика. — А не заехать ли нам в Антагачан? Это новый оленесовхоз на самой границе Улахан-Чистая, наши соседи богаты мясом, — предлагает он. — Это нам почти по дороге.

— Деловые связи с соседями, богатыми мясом, необходимо поддерживать, — смеюсь я.

По обоим увалам ручья, вдоль которого мы едем, следуя всем их изгибам, вот уже несколько километров тянется прочная высокая изгородь, сделанная из тонкого леса. Это кораль — загон для оленей. Осенью пастухи загоняют сюда оленьи стада. Здесь их подсчитывают, часть отбирают на убой, тут же лечат Молодняк, изолируют больных животных.

Въезжаем в большой поселок с добротно построенными зданиями, складами, конторой. В небольшой квартире директора мы долго и с интересом слушаем рассказ об организации совхоза.

Директор, плотный и коренастый человек, с воодушевлением рисует нам перспективы оленеводства на Улахане.

— Антагачан — молодой совхоз. Он существует только два года. Но мы уже крепко стоим на ногах. В тайге пасутся десятки тысяч наших оленей. За один год стада увеличились на две тысячи голов. Это — результат заботливого ухода пастухов за оленями. Горняки получают от нас тонны свежего мяса. Десятки оленьих упряжек везут ваши грузы к местам новых разведок. Впрочем, с геологами беда, — добродушно усмехается он. — Вы забираетесь в такие трущобы, что и на оленях к вам не проникнешь. Беспокойный народ!

В дверь стучат. Входит молодой эвен.

— Заведующий стадом Слепцов, наш лучший оленевод, — представляет его директор.

Что-то очень знакомое в лице эвена. Я вспоминаю урасу на Улаханском плоскогорье, ночную охоту на горных баранов.

— Вот так встреча! Как поживаешь, Петя?

— Да живу хорошо! — широко улыбается Петр. — Женился вот. Семья здесь, квартиру совхоз дал, только я дома редко бываю, все на пастбищах, в стаде.

— Такая уж, брат, служба, — вставляет директор.

— Да я не жалуюсь! Я свое дело люблю.

— А я ведь тебя по делу вызвал, — продолжает тот.

— А что случилось?

— Двадцать оленей потерялось. Отбились от стада, где-нибудь в тайге бродят. Придется, брат, тебя на поиски посылать. Ты же следопыт природный — быстро найдешь.

— Найдем! Куда им в тайге деться! — уверенно произносит Петр. — А я недавно Данилу видел, вашего бывшего каюра, вас вспоминал, Иннокентий Иванович, — обращается он к нам. — Данила сейчас председатель Кыгыл-Балыхтахского колхоза. Женился.

Мы сердечно прощаемся с Петром.

— У нас проблема с кормами, — продолжает свой рассказ директор. — Особенно сложно разработать маршруты для оленьих стад. Два-то стада на одно пастбище не погонишь. Вот и надо спланировать так, чтобы пути не перекрещивались и стада не шли друг за другом. Тут все, брат, приходится учитывать. Над всем этим делом голову поломаешь! Хорошо, помощники опытные есть. На Петра Ивановича я могу во всем положиться. Он Улахан-Чистай, как свою ладонь, знает.

— Наконец-то добрались до дому! — с облегчением говорит Мика, увидев постройки, мелькнувшие среди леса.

Здесь здания посолиднее и повыше, чем на участках, построены из ошкуренного леса, с крышами, покрытыми финской стружкой.

Подъезжаем к конторе и направляемся прямо в кабинет старшего геолога. Он только что вернулся со злосчастного ключа, где ликвидировал «партизанские работы» своих разведчиков.

— Константин Васильевич, — протягивает мне руку геолог.

— Получай пробы, — перебивает Мика, выкладывая из рюкзака на стол запечатанный пакет. — Надо их поскорее обработать. Это — с «Александровского».

— Вера Семеновна! — кричит Константин Васильевич, открывая дверь в соседнюю комнату. — Получите пробы. Обработайте их в первую очередь.

Он передает пакет Вере Семеновне — геологу камеральной группы.

— Здравствуй, Верочка! — нежным голосом здоровается Мика с женой. Вера Семеновна не отвечает. Она не может простить Мике этой истории с ключом.

— Ну, как вы, Константин Васильевич, съездили? — обращаюсь я к старшему геологу. — Прекратили ваши «эксплуатационные работы»?

Мика сразу делает вид, что он страшно заинтересовался лежащим на столе планом.

— Дело это мы уладим, Иннокентий Иванович. На наше счастье, выложенные проходки у непромытых шурфов сохранились. Они сумеют там подсчитать запасы. Вообще мне не надо было в это дело ввязываться.

— Ну, ваше счастье, Дмитрий Павлович, что так благополучно все кончилось, — говорю я, — еще один такой номер — и плохо вам придется…

С улицы доносится звон от ударов железа по привязанному рельсу. Это сигнал на обед.

— Ну, товарищи, пошли все ко мне на обед, — приглашает Мика, как ни в чем не бывало. — Ой, и жрать же я хочу! Как только поезжу по тайге, так во мне опять просыпается звериный аппетит.

За обедом Мика пьет и ест действительно за троих. После обеда мы с Микой ходим по складам, мастерским, осматриваем новые буровые станки, сборка которых уже закончена. Мика жалуется:

— Не хватает летнего обмундирования для рабочих: сапог и ботинок. Да и с взрыввеществами и средствами взрывания дела плохи. Не завезли в достаточном количестве.