Георгий Данелия

Особенно много запоминающихся реплик почему-то произносит именно Би, герой Юрия Яковлева (возможно, за счет необычайной импозантности его бархатного голоса): «Пацак пацака не обманывает — это некрасиво, родной»; «Небо, небо не видело такого позорного пацака, как ты, скрипач. Я очень глубоко скорблю»; «Уэф, ты когда-нибудь видел, чтобы такой маленький пацак был таким меркантильным кю?»; «Вот видишь, у вас такой же оголтелый расизм, как и здесь, на Плюке. Только власть захватили не чатлане, а пацаки, такие, как ты и твой друг соловей». И, конечно, коронное: «Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели!»

Имеется в картине и масса совершенно неотразимых диалогов:

«Машков. Астронавты! Которая тут цаппа?

Би. Там, ржавая гайка, родной.

Машков. Да у вас все тут ржавое.

Би. А эта — самая ржавая».

Или вот такой полностью «крылатый» полилог:

«Би. Ну вот у вас на Земле как вы определяете, кто перед кем сколько должен присесть?

Машков. Ну, это на глаз.

Уэф. Дикари. Послушай, я тебя полюбил, я тебя научу. Если у меня немножко кц есть, я имею право носить желтые штаны и передо мной пацак должен не один, а два раза приседать. Если у меня много кц есть, я имею право носить малиновые штаны и передо мной и пацак должен два раза приседать, и чатланин ку делать, и эцилопп меня не имеет права бить по ночам. Никогда!

Би. Такое предложение, родной. Ты нам спичку сейчас отдашь, а мы тебе потом желтые штаны привезем. Идет?

Машков. Спасибо, у меня есть уже. Может, скрипачу надо? Скрипач, тут инопланетяне штанами фарцуют — желтыми. Нужны тебе?

Уэф. А скрипача нет.

Машков. Как нет?

Уэф. Я его скатапультировал.

Би. А ты не волнуйся, Владимир Николаевич, у нас другая катапульта есть, новая. Эта все равно испортилась.

Машков. Не понял…

Уэф. Я на каппу нажал, он улетел. А скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрет».

Основную идею фильма в сценарии выражает Гедеван: «Лично я считаю, что техническая мысль не должна бежать впереди общественного сознания. Иначе плюка-новский абсурд можно получить». В картине этих слов не осталось — вероятно, Данелия посчитал ненужным вводить столь лобовое объяснение. К тому же нельзя отбрасывать то, что соавторам хотелось поиграть на поле чистого абсурда, намеренно вводя в свое повествование вещи принципиально необъяснимые и, следовательно, открытые для множественных интерпретаций.

К сожалению, лишь в двух своих работах — «Кин-дза-дза!» и (в меньшей степени) «Тридцать три» — Данелия обращался к абсурдному юмору, работать в традициях которого у него получалось лучше, чем у кого-либо еще из деятелей искусства советского периода, за исключением разве что Даниила Хармса.

И по этой, и по другим причинам картину «Кин-дза-дза!» можно уверенно назвать самой необычной, неожиданной и оригинальной из всех, когда-либо снятых в Советском Союзе. Да и в мировой кинопрактике найдется крайне немного фильмов, настолько же в хорошем смысле вычурных и столь же блестяще создающих на экране не имеющую аналогов вселенную.

После «Кин-дза-дза!» Данелия вместе с Сергеем Бодровым-старшим написал киносценарий по повести Евгения Дубровина «В ожидании козы» (1968). Это лирическо-трагическое (впрочем, с обилием юмора) произведение о том, как через год после окончания Великой Отечественной к жене и двум детям — двенадцатилетнему Виктору и восьмилетнему Владу — возвращается муж и отец, которого считали погибшим. Анатолий воевал во Франции (отсюда название, которое дали фильму сценаристы, — «Француз»), попал в немецкий лагерь, а потом, соответственно, и в советский, откуда был освобожден летом 1946 года. Распустившиеся Виктор и Влад так и не принимают отца с его намерениями взять сыновей в ежовые рукавицы, а в конце повести (и фильма) он пропадает без вести, вероятно, погибнув от рук грабителей.

Картину «Француз» поставила Галина Юркова, которой Данелия предлагал снимать вместе с ним еще «Кин-дза-дза!», но из этой затеи ничего не вышло. «Я поразилась: “Ты шутишь? Как я, начинающий режиссер, могу снимать с тобой вместе?!” Пошла вторым режиссером, но это оказалось для нас обоих очень тяжело. Спорили до крика, до потери голоса. Дома он главный — это не оспаривается, а по работе я не могу уступать. Молчать на съемках в тряпочку не собиралась. И я ушла с проекта.

И все же Данелия дал мне поработать: “разрешил” снять фильм “Француз”, стал его сценаристом вместе с Сергеем Бодровым-старшим. И был очень доволен результатом. “Ты, оказывается, талантливая”, — сказал. Такие слова дорогого стоят!»