Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

В первое утро нового года дети поднимались с постелей рано, чтобы поздравить родителей и соседей. Взяв приготовленные с вечера сурвачки — кизиловые ветки, согнутые кольцами и украшенные разноцветными ленточками и бумажками, дети подходили к родителям, легонько ударяли ими каждого и приговаривали: «Сурва годйна! Сурва година!» И получали какие-нибудь подарочки. Потом дети поздравляли соседей, и те тоже одаривали их сластями и мелкими монетами, как того требовал обычай.

Гошо рос сообразительным и подвижным мальчиком. Истинный сын окраины, он не отставал от сверстников в шумных, а порой опасных забавах, что устраивались на пустыре. Играли в чижа, бабки, «перескочи кобылу», устраивали «бой с турками», передразнивали ходившего по улицам глашатая городской управы, который объявлял новости и распоряжения властей.

Жизнь города с присущими ей драмами и противоречиями рано вошла в мир его детства. Столько в ней было намешано разного — уходящего, старозаветного и самого что ни на есть европейски-нового, необычного! Важный турок, раскинувший скатёрку с зубодёрным инструментом возле пивной на улице Шар-Иланина, и четыре бронзовых льва, охраняющие въезд на новый мост, огороженный изящными решетками, — будто два полюса взбудораженной болгарской столицы.

В базарные дни мальчик ходил с матерью за покупками. Пока мать торговалась у прилавков, он вглядывался и вслушивался в жужжащее торжище. В толпе сновали разносчики сладкой бузы и шербета с кувшинами в руках; шашлычники постукивали шампурами по начищенным латунным противням; хлебопёки ловко выхватывали лепёшки из горячего зева печей; скупщики шерсти торговались с крестьянами в белых штанах, расшитых пёстрым шнуром; босоногие цыганки с запеленатыми в тряпки младенцами бродили меж возов, попыхивая глиняными трубками; игроки в кости подмигивали мужчинам, предлагая попытать счастья; нищие гнусавыми голосами просили подаяния; дети беженцев, облепленные мухами, спали под телегами… А над всем этим коловращением господствовало визгливое трио — кларнетист, скрипач и барабанщик. Музыканты время от времени останавливались, выкрикивали: «Россия! Шипка! Осман-паша!» — и снова брались за свои инструменты.

Многое из того, что наблюдал мальчик, вызывало у него жалость, многого он просто не понимал. Откуда берутся нищие и беженцы? Зачем напиваются мужчины в корчме «Старый конь»? Почему сосед колотит жену и детей? Он задавал вопросы родителям, но те уклончиво отвечали, что человеку указано Богом много трудиться, жить по заповедям и не поддаваться дьявольским искушениям. А что в жизни много несправедливости и жестокости — так на то воля Бога, неподвластная человеческому разумению.

Георгий учился в начальной школе имени св. Климента Охридского, что находилась в нескольких кварталах от дома. Родители определили сына ещё и в воскресную школу при евангелической церкви. Каждое воскресенье семья слушала проповедь, а потом отец отводил Гошо (позднее к нему присоединилась и сестра Магдалина) в класс, где занималась младшая группа. Несколько воскресений мальчик терпеливо слушал, как наставник толкует религиозные заповеди, но потом ему стало скучно. Он наловчился незаметно, как ему казалось, перебираться в старшую группу, где было интереснее. Однако пастор заметил его проделки и однажды, ухватив за ухо, вывел из класса. Лина устремилась вслед за братом, чтобы успокоить его. Но тот вовсе не нуждался в утешении. Он весь кипел от негодования и твердил сквозь слёзы, что больше сюда ходить не станет.

Родители не настаивали на покаянии мальчика. Безболезненно поменявшие православие на протестантство, они не препятствовали постепенному отходу сына от религии. Проявленная ими терпимость к поступку сына не осталась без ответа: Георгий всегда уважал чувства матери, до конца жизни оставшейся глубоко верующим человеком.

А христианские праведники вскоре были вытеснены из круга его интересов. Их место заняли колоритные фигуры национальных героев. Христо Ботев, Стефан Караджа, Басил Левский, Георгий Раковский, Любен Каравелов… Мужественные воеводы, будители народа и поэты, они в то время ещё не стали хрестоматийными образами и памятниками, ещё живы были их соратники, участники недавних битв, которые рассказывали о своих великих современниках как о близких людях.

По воспоминаниям Магдалины, однажды после традиционного обхода соседей с новогодними поздравлениями Гошо купил на собранные монетки не сласти, а книжку о Василе Левеком. Тут же прочитал её и объявил матери, что будет вечером читать книгу вслух всей семье. И в первый же вечер, когда семья смогла собраться у очага, начал своё первое в жизни публичное выступление.