Георгий Жуков: Последний довод короля

Но, несмотря на потери, понесенные в ходе штурма фортов пехотой, вермахт не расшибся насмерть о бетонные коробки Бельгии. Судя по записи в дневнике от 14 мая 1940 г., фон Бок более чем философски отнесся к тому, что не все бельгийские форты захвачены. Его куда больше беспокоили переправы: «Помимо Эбен Эмаэля, до сих пор из укреплений Льежа захвачено только два форта. Остальные могут еще держаться – ну и пусть себе держатся; главное, чтобы их огонь не мешал переправе через Маас в районе Льежа. В настоящее время все мосты в этом районе взорваны и не функционируют. Я заехал в Льеж и убедился, что работы по их восстановлению ведутся со всей возможной поспешностью. Интересно, что в этой работе нам оказывает содействие мэр города – «в интересах и на благо всего населения»{67}

. Вскоре Бельгия пала, гарнизон Эбен Эмаэля и других фортов, солдаты и офицеры армии пополнили лагеря военнопленных, они были освобождены только в начале 1945 г.

После войны вина за падение форта Эбен Эмаэль была возложена на его гарнизон и лично майора Жоттранда. Но это было несправедливо. Майор Жоттранд не мог нести всей ответственности за то, что форт оказался перед лицом внезапной атаки с неукомплектованным, насыщенным резервистами гарнизоном. После объявления тревоги он занялся делом, прописанном в инструкциях, которые писал не он. Кроме того, если бы расчеты казематов не занимались разборкой административных зданий, то они бы встретили штурм в обнимку с запечатанными ящиками с патронами, как [181] это произошло с Mi-Nord. Необходимо заметить, что именно майор Жоттранд провидчески предложил прикрыть подступы к казематам колючей проволокой, но эта инициатива не была поддержана командованием. Катастрофа, произошедшая в Эбен Эмаэль, стала следствием целой цепочки ошибок и просчетов на всех уровнях армейской иерархии. Если бы тревога была поднята бельгийским Верховным командованием раньше, если бы гарнизон содержался в штатной численности, если бы свою дорогую игрушку Бельгия комплектовала лучшими офицерами, поощряя их материально и морально, если бы форт имел два сменных гарнизона, дежурящих по очереди… Таких «если» можно набрать не один десяток.

На войне очень ярко проявляется эффект, известный в мирное время как «генеральский»: еще вчера исправно работавшее оборудование и вооружение начинает ломаться в самый неподходящий момент. Так, у бельгийцев в Эбен Эмаэле вышли из строя механизмы подачи снарядов в каземате 75-мм пушки и башне 120-мм гаубиц. Кроме того, постепенный переход от дремоты мирного времени к войне порождает массу неувязок и нелепостей. Запреты на открытие огня, запечатанные боеприпасы, снятые в учебных целях ударники и тому подобные технические и организационные проблемы сопровождают начало войны с неизбежными и катастрофическими последствиями для первых попавших под удар противника частей практически любой армии. Хрестоматийным является пример с польскими 7,92-мм противотанковыми ружьями Марошека в сентябре 1939 г. В целях соблюдения секретности они хранились в запечатанных ящиках, и солдат не учили обращаться с ними. В результате применение противотанковых ружей поляками в первых боях было крайне ограниченным. [182]

Не менее хрестоматийным является пример с японской атакой на Перл-Харборе в первый день войны на Тихом океане. Началось все с радара, который теоретически мог сделать японскую атаку не такой сокрушительной, как она была в реальности. В какой-то мере эта история была символичной: радиолокатор стал одним из важнейших инструментов борьбы на море в 1941-1945 гг. Станция на горе Опана была одной из пяти мобильных радиолокационных станций, расставленных по периметру острова Оаху. Лето и осень 1941 г. они работали с 7.00 до 16.00 часов, но, когда 27 ноября из Вашингтона пришло предупреждение о возможном конфликте, время работы изменили на 4.00-7.00, считая его наиболее опасным. Данные с радаров стекались в информационный центр, расположенный в форте Шафтер. Утром 7 декабря в Информационном центре изнывал от традиционного в мирное время безделья лейтенант Тейлор, единственный находившийся там офицер. В 7.00 все, кроме Тейлора, ушли на завтрак, а он по сложившейся процедуре остался дежурить до 8.00 утра.