Гепард

– Конечно есть, – усмехнулся незнакомец. – Если убежишь – расстреляем всю школу, патронов хватит. Никто не уйдет живым. Нам нужен только ты. Если через пять минут я не спущусь вниз, то сюда поднимутся остальные и откроют стрельбу. Потом мы взорвем школу и твой дом. Мы позаботимся, чтобы там оказались люди. Выбирай: или твоя жизнь, или жизнь твоих родных и тех, кто здесь находится. Если вдруг ты сможешь обезвредить всю нашу бригаду, это тоже возможно, то все равно школа взлетит на воздух. Ты обратил внимание на видеооператора и на его камеру. Это наш человек. Если ты приблизишься к нему ближе, чем на три метра по любой причине, он нажмет одну из кнопок камеры, и прозвучит взрыв. Ты не обратил внимания на подаренные на днях клубу магнитофон и колонки? Заряда, начиненного в них, хватит, чтобы на воздух взлетело все здание вместе с его обитателями. Они все погибнут от взрыва. Но даже если ты, вдруг обезвредишь подрывника, то ты не успеешь к своему дому, Гепард. Ты в тройном капкане. Шансов нет. Ты нарушил заповедь профессионала – обзавелся семьей и любимыми людьми. Ты стал уязвим, и поэтому погибнешь.

– Юра просчитал верно, – тихо проговорил Кропоткин и попросил: – Я прошу дать мне десять минут, чтобы станцевать последний танец. И еще. Пожалуйста, не стреляйте в голову. На мне нет бронежилета. А меня еще будут хоронить. Пожалуйста.

– Ладно, Гепард, – буркнул незнакомец и, оглянувшись, прошептал: – Ты ведь убил Гену, да? Он мне, гад, житья не давал. Так что если не будет глупостей, то голова твоя будет цела. У тебя десять минут.

Вернувшись в зал, Игорь взял Абрамову Свету за руку и повел к столу. Усадив ее рядом с собой, тихо спросил:

– Свет, ты можешь сделать для меня очень важное дело?

– Ну, разумеется, Игорь. А в чем дело? – удивилась она.

– Это очень конфиденциальное дело, зайчонок. Обещай никому не говорить об этом. Обещаешь?

– Да, – просто ответила она и преданно посмотрела на своего любимого.

– Отдай эту записку Инне. Лично. Никому ее не показывай. Сделаешь?

– Конечно. А ты что, сам не сможешь?

– Нет, не могу, – улыбнулся печально парень и, обняв Свету, нежно поцеловал. Девушка удивленно проговорила:

– Игорь, что с тобой?

– Я люблю тебя, пушистик, – печально проговорил он. – Ты береги себя.

– Ты куда? – обеспокоенно спросила она, когда он встал. Что-то не то с Игорем – чувствовала девушка.

– Ты меня скоро увидишь, – улыбнулся Кропоткин и зашагал к выходу.

Остановившись в дверях, он развернулся и, окинув взглядом людей, помахал им рукой. Этот жест попал на видеопленку оператора, снимавшего вечер. Света забеспокоилась. Слишком странным показалось ей поведение Игоря. Взглянув на листок бумаги, она заколебалась – прочитать или нет. Потом кинулась вслед за Игорем.

Шагая по школьному коридору, Игорь вспомнил осетинскую пословицу: «Только перед смертью человек узнает, что ему надо было делать». Делая шаг за шагом, он вспоминал, что смог сделать за этот год в школе. Он только – только начал жить. Жить так, как ему хотелось. Ему было обидно, что нужно умереть молодым из-за того, что общество поражено болезнью. Просчитывая возможные варианты спасения, Игорь чувствовал беспомощность. Он привык, что в бою он только сам за себя, что рядом может быть только боец, готовый, как и он, принять смерть. А готовы ли к смерти его ученики, ученицы или бойцы из секций? Смогут ли они выступить безоружными против автоматов? Кропоткин мог это сделать, ведь его учили «качать маятник» и выживать под плотным огнем противника. Окажись рядом его «демоны» из спецотряда, и тогда он выжил бы. «Выжил бы», – горько усмехнулся он своим мыслям. Просчитывая варианты спасения, парень каждый раз останавливался на том, что из-за него погибнут дети, его ученики. А как не хочется умирать. Конечно, на счетах в банках солидные суммы, и Беркут позаботится о его родных, но так хочется жить. Как ни старался Кропоткин отказаться от своего прошлого, он не смог. Незачем кого-то или что-то проклинать. Конечно, можно спрятаться или убежать, а потом найти и уничтожить врага, но сможет ли он после этого спокойно жить?! Жить и знать, что по его вине погибли дети. Этого он не мог допустить. Слишком много смертей принес он в эту жизнь. Пришло время отдавать долги.