Геракл

Так бы и поймал бы он меня, если б я этого не захотела!

ЧЕТВЕРТЫЙ ПОДВИГ

У горы Эриманф

Щедрая осень с улыбкой смотрит на землю. Хоть солнце висит над горизонтом ниже, чем летом — жарче горят земные краски. Желтеют спелостью поля. А даже черная пашня говорит о людском труде — перепаханные жирные пласты отдохнут за короткую зиму; вновь весной падет на землю семя, чтобы прорасти нежной зеленью. А придет час — одарит пашня человека дарами.

Убран виноград. Сладкий виноградный дух плодов и ягод стоит над селениями. То и дело искрится смех юных дев — то в медных чанах, высоко поднимая колени и забрав одежды, топчут виноградные кисти девушки, а потом наливают молодое вино в глиняные амфоры, заливая горловину растопленным воском.

Но невеселы крестьяне, что поселились у подножия Эриманфской горы. Пусты их амбары. Пауки ткут свою паутину в сухих сосудах — не пить крестьянам зимою сладких вин и напитков.

Повадился на крестьянские поля и огороды огромный вепрь: сколько не выслеживали его охотники, каких сторожей не выставляли в дозор крестьяне. К утру на месте посадок чернели безобразные раны, а растения были подрыты и выдраны с корнем, ссыхая на развороченной земле. Находили следы копыт, видели многолетние стволы деревьев, обезображенные чудовищными клыками. Но, как не старались, не могли поймать хитрого вепря.

Что за напасть! — горевали крестьяне, видя, как гибнет труд ранней весны и тяжелого лета. — Видно, зимой нам с семьями придется побираться в поисках пропитания!

Попадись мне эта скотина, — грозились самые смелые, — с живого содрал бы шкуру!

Но вепрь был хитер и осторожен, безобразничая по ночам только там, где не было сторожей, а сытые псы ловили мух.

Все видели, как вепрь не раз скрывался в густых зарослях, окружавших подножие горы. С собаками и факелами охотники многократно обшаривали пещеру. Никто не заметил, как вепрь, открыто протрусив к пещере, сворачивал в боковой туннель. Туннель шел глубоко под гору, где плескалась жидкая грязь. Наевшийся вепрь плюхался в мутную жижу и блаженствовал, слыша, как где-то наверху его поносят глупые люди. Маленькие красные глазки, заплывшие жиром, светились злобным пламенем. Довольное рохканье отражали своды пещерки — тут вепрь чувствовал себя в безнаказанной безопасности.

Наконец, проделки жирной твари жителям надоели. Они решили обратиться за помощью к царю Эврисфею. Выбрали в гонцы самого говорливого, и тот отправился в путь.

Царь Эврисфей наслаждался пышною трапезой, когда воины доложили о прибытии крестьянина с каким-то ходатайством, но упрямец непременно желает видеть царя.

Ну, пусть войдет! — сытость делала царя снисходительным.

Воины, подталкивая перепуганного посланника древками копий, впихнули малого в залу, где с приближенными пировал царь. От смачных запахов и многочисленной снеди у крестьянина, проделавшего неблизкий путь, в животе заурчало.

Иное показалось царю Эврисфею — принял он звук за оскорбление и запустил в бедолагу бараньей лопаткой. Баранина угодила крестьянину на голову и шлепнулась на темя, как горячий блин. Жир стекал по лицу несчастного и ни в чем неповинного. Но так велик был его голод, что крестьянин, не долго думая, возблагодарил царя за подарок и, оторвав жирный кус мяса, принялся уплетать угощенье за обе щеки. Потом вытер блестящие салом пальцы об одежды и с выжиданием уставился на царя. В другое время Эврисфей не спустил бы проделки бедняге, ибо славился царь жестоким и вспыльчивым нравом. Но умелые повара при дворе, лучшие виноделы на царской службе. Усмехнулся царь, пригласил крестьянина разделить трапезу, а между делом и расспросил, что привело того в Микены.

Рассказал крестьянин об одолевшей их селение напасти, о прожорливом вепре, уничтожившем весь урожай.

И, если не найдется на него управа, умирать нам и малым детям с голоду! — так закончил речь крестьянин, заодно прикончив стоящий поблизости кувшин с вином.

И когда царь, испытывая жажду хотел напиться из того же источника, лишь редкие капли пролились в подставленную чашу.

Как?! — вскричал великий царь. — Мало того, что горазд ты пить хмельное вино, так ты еще осмелился предложить мне. великому и мудрому царю, гоняться за свиньей?!

От усталости и доброй еды крестьянин осоловел и, поводя мутными очами, лишь икал в ответ на грозные речи царя. А потом, обессиленный, упал на плиты, украшавшие пол дворца, и захрапел. А какой смысл ругаться с человеком, когда тот все равно ничего не слышит? Царь задумался: вот и представился случай поквитаться с гордецом Гераклом. Геракл — не царь, вот пусть и погоняется за поросячьим хвостиком. Так решил великий царь Эврисфей, велел призвать во дворец Геракла.

Когда царские гонцы нашли Геракла, тот занимался тем, что от нечего делать метал стрелы в дубовую чурку. Уже не один десяток стрел перевел герой, по самый кончик вогнав стрелы в крепкое дерево, от чего пень походил на ощерившегося иглами дико- образа.

Услышав, что царю есть в нем нужда, Геракл охотно подхватился и, перебросив колчан и тугой лук через плечо, явился пред Эврисфеем.