Герман Геринг — маршал рейха

— Мы поедем в отпуск на автомобиле!

Так они и сделали. И вот в изящной автомобильной шапочке, кокетливо сидящей на каштановых волосах, серовато-коричневом плаще на плечах и с блестящими от радости глазами Карин — рядом с мужем, Фанни и Пилли Кёрнером на заднем сиденье — уже мчалась вперед, для начала в Дрезден. Геринг не сказал ей, пока они туда почти не приехали, что Гитлер тоже согласился взять несколько дней отдыха, и они договорились встретиться в Дрездене в Палас-отеле.

«Когда по городу распространилась весть, что здесь находится Гитлер, — написала позднее Фанни, — перед Палас-отелем стали собираться люди, чтобы поприветствовать его. В результате образовалась такая толпа, что приехали полицейские грузовики, которые стали прокладывать сквозь нее путь, чтобы мы могли проехать. Карин была просто счастлива. „Когда вся Германия осознает, кого мы имеем в лице Гитлера, — сказала она сестре, — в Германии наступит новая эра“».

Четырнадцать дней они разъезжали по маленьким городкам Баварии, а потом переехали через границу в Австрию, и Геринг повез Карин в Маутерндорф, чтобы повидаться со своим старым детским наставником и крестным, риттером фон Эпенштейном. Надменному старику исполнилось уже восемьдесят два года, он был слабым и больным, сохранив лишь оболочку того властного хозяина замка, который некогда правил этими горами. Но он велел баронессе Лилли накрыть торжественный обед и собрался с силами, чтобы выйти к столу, поднять тост и послушать менестрелей, как и прежде играющих на галерее. Когда они собрались уезжать, баронесса Лилли погладила Карин по руке и сказала, указав на горы:

— Красиво, правда? Вам Герман говорил? Придет день, когда все это будет вашим.

Они вернулись в Мюнхен, чтобы присутствовать при крещении девочки, родившейся у сестры Геринга, Паулы Хубер. Другая его сестра, Ольга Ригеле, любимица Геринга, тоже была там, так же как и большинство других членов семейства, и они все испытывали легкое волнение, потому что специально по этому поводу прибыла герцогиня Кобургская, принадлежавшая к кругу близких друзей Германа. Но гость, которого они все надеялись увидеть, сам Адольф Гитлер, не появился. Он в это время удалился в уединение в дом на озере Тегернзее, в Баварии, пребывая в шоке от известия о смерти своей двоюродной племянницы Гели Раубаль. «Мы все знали, насколько близка была фюреру его племянница, — написала позднее Ольга Ригеле, — и новость, что она застрелилась, накладывала мрачный отпечаток на всю церемонию крещения. Герман был сильно встревожен и несколько раз уходил, чтобы позвонить в Бад-Висзее, где находился фюрер. Я думаю, он хотел поехать в Вену на похороны Гели, но ему было сказано вернуться в Берлин». (Гели Раубаль застрелилась в Мюнхене, но ее тело отправили для погребения в Вену. Гитлера, который туда не поехал, на похоронах представляли Гиммлер и Рем.)

Политические переговоры в столице приближались к развязке, и Гитлер хотел иметь Геринга под рукой, готовым для действий, когда наступит подходящий момент. Ходили слухи, что президент Гинденбург наконец возымел желание обсудить состояние Германии с Адольфом Гитлером.

25 сентября 1931 года умерла мать Карин, баронесса Хальдайн фон Фок, которая уже некоторое время серьезно болела. Полная событий жизнь отняла у Карин много сил, но она стала просить, чтобы ей позволили отправиться в Стокгольм на похороны. Доктор предупредил, что поездка может убить ее, но Карин молила с такой мучительной настойчивостью, что Геринг не смог долго противиться. Но время оказалось упущенным, и когда они наконец приехали в Стокгольм, похороны уже прошли.

Их поезд на платформе встречал Томас.

«Мама всегда была тем прекраснее, чем более серьезно она болела, — вспоминал он потом, — и она еще никогда не выглядела восхитительнее, чем в тот момент, когда я увидел их выходящими из вагона. На Германе был длинный плащ, накинутый на плечи, и когда он потянулся, чтобы спустить ее на платформу, свободные рукава плаща упали ей на шею, и казалось, что он взял ее четырьмя руками. Она обняла его, положив голову ему на плечо, и было похоже, что это неуклюжий лесной мишка нежно поглаживает своего детеныша. Образ их, тесно прижавшихся друг к другу, навсегда остался в моей памяти, и он всегда встает перед моими глазами, когда кто-то говорит что-либо плохое о Германе».

Они отправились в дом фон Фоков, на Грев-Турегатан, где их ожидал барон вместе со своими остальными четырьмя дочерьми. То был последний раз, когда в доме собрались все пятеро его детей. Теперь дом был погружен в тишину и печаль, и все разговаривали вполголоса.

Ночью Карин слегла, и когда доктор закончил ее обследование, он отозвал Геринга в сторону и мрачно выразил свои сомнения относительно того, что его жена сможет пережить ночь. Карин на этот раз не слышала, что говорил доктор, но ей этого и не нужно было. Придя на короткое время в сознание, она открыла свои синие глаза и проговорила:

— Я так надеюсь, что встречусь с мамой.

Четыре следующих дня Геринг оставался подле жены.