Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

А британскому послу Гендерсону, которого принял во второй половине дня 23 августа, Гитлер, придя в возбужденное состояние, заявил: «Во всем повинна Англия. Она поддерживала чехов в прошлом году, а теперь выдала чек на предъявителя полякам. Я больше не верю господину Чемберлену. Я предпочитаю воевать в пятьдесят лет, а не тогда, когда мне уже исполнится пятьдесят пять или шестьдесят». И в тот же день он отдал приказ на вторжение в Польшу утром 26 августа, спустя три дня. Геринг собрал в Каринхалле министров, чтобы сообщить им эту новость, и добавил, что «мировой войны не будет». Но при этом он говорил голосом Гитлера, а не того Геринга, который сомневался в том, что Англия не ввяжется в конфликт, не чувствовал себя готовым к широкомасштабной войне и стремился главным образом к тому, чтобы затмить своего соперника фон Риббентропа… Именно поэтому Геринг встретился 24 августа в Каринхаллле с Далерусом. «Он обрисовал картину военного и политического положения, – рассказывал потом шведский предприниматель. – И подчеркнул, что позиция Германии сильно укрепилась после подписания договора с Россией […], указав при этом, что немецкое правительство искренне желало достичь договоренностей с Англией. Он выразил сожаление по поводу того, что оговоренная конференция не состоялась[276]

. Во время разговора он попытался представить ситуацию так, будто грядущие события зависели исключительно от воли и желания Англии». Другими словами, Геринг не сказал Далерусу о том, что фюрер накануне запретил ему отправляться в Лондон для переговоров

[277]

и конечно же что принял твердое решение напасть на Польшу через два дня… Напротив, хозяин Каринхалла убедительно попросил своего собеседника вернуться в Лондон, чтобы возобновить контакты с Форин-офис. И преданный посредник согласился поехать. Причем незамедлительно: Далерус отбыл в Лондон утром 25 августа.

В тот день, 25 августа, в рейхсканцелярии царило особенное возбуждение: около 11 часов утра итальянский посол Аттолико вручил Гитлеру личное послание Муссолини, которому фюрер несколько дней назад строго доверительно сообщил о намерении жестко ответить Польше и ее европейским союзникам в случае их вооруженного противодействия при урегулировании данцигских проблем. Дуче явно находился под впечатлением от доклада итальянского поверенного в делах в Берлине, который сообщил: «от высокопоставленного немецкого военного»[278] стало известно, что «Гитлер, возможно, откажется от этого плана, если итальянское правительство даст ему знать, что Италия не поддержит Германию». Поэтому в своем письме он сообщил фюреру, что по ряду причин, включая запрет короля проводить мобилизацию, и из-за нехватки техники, оружия, амуниции, стратегического сырья Италия не примет участия в войне. «Фюрер был потрясен, – вспоминал генерал Кейтель, которого Гитлер вызвал в рейхсканцелярию, чтобы узнать, может ли Германия гарантировать поставки стратегического сырья в Италию, – но старался держать себя в руках». Однако этот удар оказался не единственный. Кейтель рассказывал: «Во второй половине дня последовал новый вызов в рейхсканцелярию. Гитлер пребывал в еще более взвинченном состоянии, чем во время моего утреннего визита. […] Он сказал, что только что получил срочную депешу пресс-секретаря министерства пропаганды Дитриха, из которой следует, что Англия уже сегодня намеревается подписать пакт о взаимной помощи с Польшей. […] Он выразил уверенность в достоверности депеши и прибавил, что необходимо немедленно приостановить выдвижение войск: ему нужно выиграть время для новых переговоров, хотя на Италию полагаться решительно нельзя». С кем же собирался вести переговоры Гитлер? Конечно же с Англией: было очевидно, что подписание германо-советского пакта не произвело должного впечатления на лондонских «умиротворителей», продолжавших поддерживать Варшаву. Герингу Гитлер поручил принять меры к тому, чтобы «найти возможность избежать вмешательства Англии».

Но адъютант Гитлера Шмундт отправил в ОКВ сообщение: «Не делайте резких движений, просто все откладывается на несколько дней».