Герои битвы за Крым

Были укреплены не только восточные скаты Сапун-Горы. По ее отлогим западным скатам были отрыты три-четыре линии траншей, одна из которых проходила по гребню. Вторая полоса (внутренний обвод) по своим инженерным сооружениям не уступала внешнему обводу. Она проходила по линии Инкерман — Дергачи, высота 172,7, совхоз № 10, имела общую глубину 4–5 км и состояла из трех-четырех траншей, также удаленных друг от друга на 150–200 м. Тыловой оборонительный рубеж второй полосы, оборудованный инженерными сооружениями, проходил по северо-восточной окраине слободы Корабельной, гора Камчатка, Малахов курган, Зеленая Горка, хутор Отрадный, Загородное шоссе. Третья полоса была на юго-западе города и проходила по Херсонскому валу^{294}.

Двадцать девятого апреля на КП Приморской армии Ф. И. Толбухин ознакомил командный состав с планом предстоящей операции по освобождению Севастополя. «По замыслу командующего фронтом, — вспоминал Крейзер, — главный удар было решено нанести силами Приморской и левого крыла 51-й армий на участке Сапун-Гора, Карань, прорвать вражескую оборону и выйти к основным причалам Севастополя, которые противник мог использовать для эвакуации»^{295}

.

«Этому направлению предпочтение было отдано по многим обстоятельствам, — вспоминал С. С. Бирюзов. — Здесь местность больше, чем в других местах позволяла применить танки. От Сапун-Горы открывался кратчайший путь к пристаням, которые необходимо было захватить и тем лишить противника возможности эвакуироваться морем. Наконец, был расчет и на то, что фашисты никак не могут предполагать, будто мы решимся повторить неудачный опыт Манштейна, который ровно за два года до этого пробовал взять Севастополь, прежде всего со стороны Сапун-Горы и потерпел там неудачу»^{296}.

Действия ударной группировки советских войск облегчила военная хитрость, к которой прибегло наше командование. Чтобы ввести противника в заблуждение, за два дня до наступления на главном направлении, вражеские войска с северо-востока, через Мекензиевы горы атаковали части 2-й гвардейской армии, здесь же мощные удары с воздуха нанесла 8-я воздушная армия. Для этого, вспомогательного, удара было избрано как раз то направление, откуда Манштейну в 1942 г. удалось, в конце концов, пробиться к городу. Предпринят он был с таким расчетом, чтобы отвлечь хотя бы часть сил противника с главного направления. И это удалось: немецкое командование начало перебрасывать сюда войска с других участков, в том числе из полосы действий 51-й армии.

Но еще до решительного штурма надо было во что бы то ни стало захватить высоту, носившую, вопреки таившейся в ней опасности, уменьшительно-ласковое название Сахарная Головка. Грозная вершина из белого известняка примыкает к Сапун-Горе уступом вперед. Немцы, опираясь на обе вершины, могли контролировать положение на приморском фланге, а ведь именно там сосредоточивались для главного удара основные силы фронта.

Немецкое командование, описывал в своих воспоминаниях П. К. Кошевой, создало на Сахарной Головке «мощный узел обороны с большим количеством огневых средств. Каждый метр земли на подступах и скатах высоты был нашпигован минами и фугасами, колючей проволокой, простреливался многослойным косоприцельным огнем. Враг, опираясь на Сахарную Головку, командовал над Инкерманской долиной и фланговым огнем не давал приблизиться к Сапун-rope… Что только ни делал он [генерал И. И. Миссан, в полосе наступления стрелкового корпуса которого находилась высота. — Авт.

], чтобы захватить Сахарную Головку, но день шел за днем, нарастал счет потерям, а успех все не приходил»^{297}.

«Сахарная Головка стала бельмом на глазу армии и фронта… Мы ждали решения Я. Г. Крейзера на прорыв позиций противника с особым нетерпением и вниманием, — передавал испытываемые тогда чувства П. К. Кошевой. — Командарм, продумывая решение, на какое-то время полностью отключился от вязкой текущей работы. Он пропадал на НП у Сахарной Головки, колесил вдоль фронта на «Виллисе», заметно волновался. От природы смуглый, Я. Г. Крейзер стал совсем черным и худым. Мы, командиры корпусов, понимали его чувства и не докучали мелочами повседневной жизни войск, улаживая их с начальником штаба армии Я. С. Дашевским»^{298}

.

Беспокоился и Ф. И. Толбухин. Из-за задержки со взятием проклятой высоты приходилось рассматривать не один, а два варианта начала наступления. Для их обсуждения командующий фронтом в начале мая собрал командиров соединений на наблюдательном пункте 51-й армии.

Вспоминает П. К. Кошевой: «Когда я прибыл, там уже находились командиры корпусов И. И. Миссан и К. П. Неверов, командующий артиллерией армии генерал Н. И. Телегин, член Военного совета генерал-майор В. И. Уранов, некоторые другие офицеры штаба армии. Вскоре в сопровождении Я. Г. Крейзера подъехали Ф. И. Толбухин, С. С. Бирюзов и командующий 8-й воздушной армией генерал-лейтенант Т. Т. Хрюкин. Началась отработка решения командующего 51-й армией на атаку главной полосы обороны немецко-фашистских войск»^{299}.