Герои битвы за Крым

Что значит «по инструкции»? Если говорить без обиняков, это была попытка под благовидным предлогом переложить принятие чрезвычайно ответственного решения на подчиненного. Объяснить природу нерешительности, проявленной Октябрьским, в общем-то, несложно. Ведь дело касалось на какой-то пограничной заставы, привыкшей ко всяким инцидентам и по определению неспособной стать причиной масштабного конфликта, а Севастополя — главной военно-морской базы Черноморского флота. Приказ об открытии огня всей системой ПВО по неизвестным еще в те минуты самолетам вполне мог отозваться межгосударственным конфликтом. На командовании флота лежала большая ответственность: с одной стороны, не пропустить безнаказанно врага, а с другой — не вызвать осложнения обстановки, что было чревато крупными неприятностями лично для адмирала.

Кому из довоенных руководителей не были известны категорические указания Сталина ни при каких обстоятельствах не дать немцам повода к нападению и те карательные меры, которые обрушились бы на голову виновного. Кое-кто из высших управленцев в Москве скорее готов был позволить врагу безнаказанно совершить нападение, нежели взять на себя ответственность за предупредительные меры. Давно уже исчерпавшая надежда избежать войны жила даже тогда, когда нападение уже совершилось и на огромных пространствах вдоль западной границы лилась кровь советских людей. И такой настрой не мог не спускаться на нижние ступени управления, разрыхляя волю руководителей на местах.

За примером далеко ходить не надо: когда сам Кузнецов, получив по телефону от Октябрьского доклад о налете, совершенном на Севастополь, попытался связаться со Сталиным, у него ничего не вышло. Дежурный отказался беспокоить вождя, но при этом «обрадовал»: мол, «доложу кому следует». Через несколько минут адмиралу раздраженно позвонил начальник Управления кадров и секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков, входивший в ближайшее окружение Сталина, с вопросом: «Вы понимаете, что докладываете?» Поверили наркому ВМФ СССР, вероятно, только после того, как его доклад проверили «контрольными» звонками в Севастополь. Командующему ЧФ звонили и Г. М. Маленков, и всесильный нарком внутренних дел Л. П. Берия, и генерал Г. К. Жуков. Из их дотошных расспросов командующий флотом должен был сделать однозначный вывод: если он поторопился с выводами о налете вражеской авиации, если поддался на провокацию, не сносить ему головы.

Так что, повторимся: колебания Октябрьского — отдавать приказ на открытие огня по неизвестным самолетам или нет, да еще в условиях крайнего дефицита времени — вполне понятны. Непонятно только, зачем задним числом оправдывать эти колебания или даже скрывать, как это сделал Кулаков. Явно переход от мирного времени психологически давался очень тяжело и рядовым морякам, и их командующему.

В любом случае оперативный дежурный Н. Т. Рыбалко получил-таки вполне определенный приказ об открытии огня по самолетам для его передачи начальнику ПВО. И твердо отдал такой приказ находившийся рядом с ним начальник штаба флота И. Д. Елисеев. Забегая вперед скажем, что Севастополь стал единственной советской военной базой, которая в условиях внезапного нападения оказала противнику организованное сопротивление.

Огонь был открыт примерно в 3 часа 07 минут. По небу, в поисках цели, зашарили, запрыгали снопы света внезапно вспыхнувших в ночи прожекторов, заговорили зенитные орудия батарей и кораблей. Немецкие самолеты подходили к Севастополю на небольшой высоте. Это были бомбардировщики Не. 111Н из 2-й группы подполковника Готлиба Вольффа 4-й бомбардировочной эскадры «Генерал Вефер», базировавшейся на румынском аэродроме Силистра (Силистрия). Сколько боевых машин участвовало в налете, в точности неизвестно. По данным ПВО ЧФ, от пяти до девяти, но не исключено, что некоторые экипажи бомбардировщиков в связи со своевременным затемнением главной базы ЧФ попросту не смогли обнаружить цель. Военный историк М. Э. Морозов полагает, что в вылете было задействовано никак не меньше эскадрильи (то есть 8—10 самолетов), а может, и вся группа (примерно 30 самолетов)^{178}

.

Какую боевую задачу они решали? Октябрьский вначале полагал, что главной целью вражеской авиации было ядро флота — корабли эскадры. Это предположение, казалось, подтвердила и находка штабными специалистами крупного осколка металла закругленной формы, напоминавшего кусок крышки от торпеды. Это наводило на мысль, что с самолетов, быть может, сбрасывались торпеды — оттого и такая сила взрывов — и враг замышлял устроить черноморцам «Таранто» (так называется порт на Средиземном море, у которого английские самолеты-торпедоносцы за один налет в ноябре 1940 г. вывели из строя три итальянских линкора).