Герои Брестской крепости

Когда профессор Филатов осмотрел глаза моего мужа, то он тут же откровенно сказал ему, что он никогда больше видеть не будет. Я сказала профессору Филатову, что я хочу пожертвовать одним глазом во имя спасения одного глаза моего мужа и мы будем оба видеть, имея по одному глазу.

Профессор мне ответил, положив мне и моему мужу на плечи руки:

— Если нужно будет, то я найду для него другой глаз.

А ему он сказал:

— Больной Ибрагимов, ваши глаза — это ваша жена. Живите друг для друга и берегите себя. Наука идёт вперёд, не теряйте надежды.

После этого мы ушли оттуда, и я с большим трудом уговорила его остаться в Гаграх хотя бы на один месяц. Так мы и сделали. Ежедневно я водила его к морю купаться. Он, как бывший спортсмен, любил плавать. Но слепому ему ориентироваться было очень трудно. Тогда я купила веревку, привязывала ему за талию и пускала его в море, держа веревку в руках. Если он уплывал далеко, то давала ему дерганием веревки знать, чтобы он возвращался обратно, и таким образом мы практиковались три — четыре дня.

Мои переживания описать очень трудно. Муж плавал, а я сидела, на берегу и плакала.

Однажды ко мне подошел один подполковник и сказал:

— Гражданка, я наблюдаю за вами уже несколько дней. Разрешите мне водить вашего мужа ежедневно купаться в море и больше веревку с собой не приносите.

А. С. Гусейн-заде с дочерью Солмаз, 1957 г.

Я познакомила с ним мужа, и они ежедневно ходили вдвоем купаться.

Мы пробыли целый месяц в Гаграх, после чего выехали в Баку, где муж мой начал приучаться жить жизнью слепых.

В течение девяти лет, которые он прожил слепым, он никак не мог примириться с жизнью слепого, очень нервничал и стал раздражительным. У него начались нервные припадки, и мне приходилось форменным образом быть артисткой, приноравливаться к нему. Если он говорил, что это черное, хотя хорошо знал, что это белое, я должна была говорить, что это черное, только чтобы его успокоить. Физическим трудом заниматься он не мог. Мне приходилось выдумывать всякого рода спорт. Я набивала мешок песком килограммов на 16, который я ему клала на плечи и водила его по комнате или вокруг стола. Или же он посадит нашу дочь себе на плечи и ходит по комнате. Опять-таки я его водила.

Я описала вам только часть наших обоюдных страданий Он стал замкнутым, в театр и на концерты не ходил. Только однажды я повела его на концерт Рашида Бейбутова, и когда артист запел „Песенку слепого нищего“, он во время пения разорвал на себе рубашку в отчаянии, что он не может видеть певца и публики.

Все это, конечно, отражалось на нем и на его сердце. Я старалась создать для него все возможные условия спокойной жизни. Но прожитые в таком состоянии девять лет отразились на нем очень тяжело, и 6 ноября 1953 года, под праздник, он за 25 минут скончался от паралича сердца, и не стало для меня самого дорогого человека на сорок восьмом году его жизни“.

В конце письма Асия Гусейн-заде обращалась ко мне с просьбой похлопотать о том, чтобы на могиле ее мужа был поставлен памятник — его бюст.

Трудно без сжимающего горло волнения читать это письмо — трагическую и героическую повесть о двух жизнях, так неразрывно скрепленных воедино большой человеческой дружбой, любовью, преданностью. И мне захотелось не только помочь Асии Гусейн-заде в исполнении ее скромной просьбы, но и рассказать ее волнующую историю как можно большему числу людей. И я решил включить ее письмо в одну из своих радиопередач о поисках героев Брестской крепости.

Выступая перед микрофоном в октябре 1956 года, я огласил это ее письмо и тут же обратился к ней самой с коротким словом. Я сказал ей:

„Дорогая и глубокоуважаемая Асия Серажетдиновна!

Я прочитал Ваше письмо по радио для того, чтобы товарищи из правительства Азербайджана услышали его и помогли Вам в сооружении памятника Вашему мужу.

Но я прочитал его и с другой целью. Мне кажется, что Вы сами, Асия Серажетдиновна, заслуживаете памятника при жизни. То, что сделали Вы, — это истинный подвиг советской женщины, подвиг великой любви и дружбы, ничуть не меньший, чем любые подвиги героев Великой Отечественной войны. Для героя, для человека, совершившего подвиг, высшая награда заключается в том, что о нем знает и помнит народ. И мне хотелось, чтобы наш народ, наши советские женщины и девушки знали бы о Вашем замечательном подвиге, подвиге, достойном жены героя Великой Отечественной войны. Я уверен, Асия Серажетдиновна, что все, кто сидит сейчас у своих радиоприемников, слушали Ваше письмо, затаив дыхание, со слезами на глазах. Я убежден, что многие из радиослушателей захотят написать Вам, обратиться к Вам со словами сочувствия, со словами дружбы и благодарности, и поэтому я сообщаю сейчас им Ваш адрес: Баку, улица Бакиханова, дом 2, блок 5, квартира 36“^[1].