Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

– Да и впрямь же натереть плечи может, верно? – согласился Атлант, бодро освобождая Геракла от бремени. – Даже у моих мозолей мозоли возникли… Погоди! Ты куда? Вернись! Предатель! Жулик! Врун! Я тебя порешу! Порву в клочки тебя! Я… я…

Прошла целая ночь, а за нею день, и лишь тогда перестали долетать до Геракла рев, вой и проклятья титана. Много лет спустя, когда дни богов подошли к концу, Зевс смилостивился и превратил Атланта в горы, что носят его имя и поныне. До сих пор подпирают они марокканское небо.

Эврисфей знал, что яблоки ему оставить себе не дадут. Жрицы Геры и Афины настояли на их возвращении. Все плоды оставили на ночь в храме Афины, и наутро их уже не было. Афина лично вернула их в сад Гесперид.

Но желанные людям золотые яблоки из истории человечества не исчезли.

Тем временем на устах Эврисфея возникла неприятная улыбка: он задумался, какую двенадцатую – последнюю – задачу поставить. Двенадцатую и очень последнюю.

– Доставь мне… дай подумать… да. Доставь мне…

Эврисфей насладился напряженной тишиной, воцарившейся среди придворных, и все тянул и тянул драматическую паузу.

– Доставь мне… – повторил он, разглядывая свои ногти, – доставь мне Кербера.

Придворные охнули громче любых его ожиданий.

Но, будьте покойны, Геракл испортил этот праздник.

– О, Кербера? – спросил он, и если б добавил: «И все?», еще пуще размочить драму грандиозного объявления Эврисфея ему бы вряд ли удалось. – Ладно. Своим ходом или на поводке?

– Сгодится в любом виде! – рявкнул Эврисфей. А затем, сухо кивнув, добавил: – Прочь с глаз моих.

12. Кербер

По правде говоря, беззаботность Геракла была напускной. Геракл услышал, чего от него хочет Эврисфей, и сердце у него екнуло и заколотилось о ребра, как хорек в клетке. Кербер, адская гончая, – еще одна гротескная гадость, порожденная союзом Тифона и Ехидны. Геракл уже убил сестру Кербера гидру и братцев Орфа и Ладона. Возможно, Кербер об этом не знал. Быть может, эти чудища к своим родственникам никакого обожания не питали. Геракл не сомневался, что усмирить дикого трехглавого пса ему по силам, но вот вытащить его из царства Аида – совсем другое дело. Царь мертвых возведет перед Гераклом непреодолимые преграды.

Пока Геракл брел прочь от Эврисфеева дворца, в голове у героя складывался план. Чтобы в целости и сохранности убраться из загробного мира вместе с Кербером, Аида нужно будет умаслить. Кратчайший путь к тому, что можно было бы счесть у Аида сердцем, – через его жену ПЕРСЕФОНУ. По шесть месяцев в году она царствовала в загробном мире вместе с ним. В посюстороннем мире ее мать Деметра, богиня плодородия, оплакивала утрату возлюбленной дочери, и все растительное и животное, за что отвечала Деметра и чем одаривала мир, постепенно усыхало до осенней погибели и бесплодного холода зимы. Затем, проведя полгода под землей, Персефона восходила из мира мертвых, и повсюду расцветала весна, а следом наступало изобильное, плодородное, урожайное лето, пока Персефоне не приходила пора возвращаться в подземный мир, и круг замыкался.

Со временем греки научились праздновать этот годичный ритм смерти и обновления ритуалом Элевсинских таинств, церемониальным спектаклем о похищении Персефоны Аидом и ее нисхождении в его царство, об отчаянных поисках дочери, предпринятых Деметрой, и о ее возвращении в верхний мир. Геракл подумал, что, если он пройдет инициацию в Элевсинских таинствах, это расположит к нему Царицу загробного мира, а через нее, быть может, удастся добиться позволения Аида вывести его любимую зверушку на свет дня.

Жрецы, жрицы и иерофанты Элевсина во главе с Эвмолпом, основателем этого празднования, удовлетворили просьбу Геракла и посвятили его в таинства культа цветения, смерти и обновления[81]

.

Затем Геракл подался к мысу Тенарон на Пелопоннесе – на самую южную точку всей Греции[82], там находилась пещера со входом в подземный мир. У той пещеры его ждал верховный психопомп, главный проводник умерших душ – сам Гермес; он предложил составить Гераклу компанию. Никто не знал путей среди гротов, проходов, галерей и залов Аида лучше Гермеса.

Как раз по дороге к тронному залу Аида и Персефоны Геракл наткнулся на своего дальнего брата Тесея, прикованного к трону забвения рядом с другом ПИРИФОЕМ. В отличие от прочих призрачных теней, что витали вокруг, эти двое ни духами, ни бесплотными призраками не были – оставались живыми людьми. Лишенные дара речи заклятьем Персефоны, накрепко окольцованные двумя громадными змеями, Тесей и Пирифой тянули руки в безмолвной мольбе. Геракл освободил Тесея, и тот подался к свету дня, лепеча слова благодарности, но когда Геракл взялся освобождать Пирифоя, земля под ним содрогнулась. Преступление Пирифоя, как ни крути, – попытка похитить саму Персефону, а это для прощения уже чересчур[83].

Пробираясь вглубь царства Аида, Геракл заметил тень Медузы. В омерзении от ее чудовищного вида, от змей у нее на голове, он потянул из ножен меч. Гермес остановил его руку.

– Она лишь тень, призрак и никакого вреда теперь никому причинить не может.