Герой должен быть один

– Умен басилей. Что ж, так тому и быть; тем более, что это правда. Ну а если судьи решат к оракулу обратиться – ответ будет такой, какой нужно. Уж я позабочусь!

Ификл, осмелев, тронул отца за плечо.

– Так, значит, Алкида оправдают? – не удержался он. – Да, папа?

– Оправдают, – на этот раз Амфитрион не стал одергивать сына.

– И все станет как раньше?

– Нет, – грубо отрезал Амфитрион, пытаясь скрыть, как глубоко ранил его вопрос сына; вопрос, заданный голосом Алкмены, вопрос, на который он вчера уже отвечал. – После суда я отправлю Алкида на Киферон. А ты, Ификл, останешься в Фивах.

– Не останусь, – насупился Ификл. – Пусть меня тоже судят! Ну, сочтут виновным… ведь не казнят же?!

– Не казнят. Сошлют.

– Ну вот! – почему-то обрадовался Ификл. – Пускай ссылают!

– Дурак! – взорвался Амфитрион, еле сдерживая желание отвесить упрямому сыну хорошую оплеуху. – Осел безмозглый! Алкида сошлю лично я, как его отец!.. Или хотя бы как его земной отец. Но при этом твой брат будет оправдан и очищен перед богами (Гермий подтвердил это кивком головы) и людьми! А тебя сошлют без очищения! И всякий свободный человек будет просто обязан убить тебя, при этом не только не запятнав себя, но и даже совершив поступок, угодный богам! Понял теперь?! Я прав, Гермес?

– Прав, – уныло подтвердил Гермий.

– А желающих понравиться богам найдется предостаточно, – уже спокойнее закончил Амфитрион. – В отличие от желающих очистить тебя от скверны. Вспомни богобоязненных фиванцев у наших ворот… Так что Лина убил Алкид. Все. И не будем об этом.

– Не будем, – Ификл упрямо взглянул на отца. – Но с Алкидом я все равно поеду. Не удержите.

– Да ладно тебе, Ификл, – неуверенно возразил брату Алкид. – Оставайся, чего там! Дом, палестра… мама опять же рада будет… а ко мне станешь в гости приезжать. Папа, ты ведь в гости его отпустишь?

– В гости отпущу, – слегка оттаял Амфитрион.

И зря.

– В гости не хочу, – сухим и звенящим голосом бросил Ификл. – Мы поедем вместе. Или я из дому сбегу. Или убью кого-нибудь – и придется меня тоже судить и ссылать!

Гермий вмешался как раз вовремя – сейчас только что-то совершенно невероятное, как, например, вмешательство бога, могло удержать Амфитриона от того, чтобы не задать Ификлу умопомрачительную трепку.

– Парни, – поспешно приказал Лукавый, – кыш отсюда! Быстро! Дайте взрослым поговорить.

Близнецы с облегчением подхватились на ноги и мигом умчались прочь, прошелестев босыми пятками по высокой траве – сандалии обоих так и остались стоять у порога дома.

Некоторое время бог и человек, оставшись один на один, молчали.

– Я о приступах у Алкида, – произнес наконец Гермий, слегка запинаясь. – Как они в последнее время?

– Почти прекратились, – пожал плечами Амфитрион. – А что, Гера стала добрее? Впрочем… это ничего, что я вот так, запросто? Может, жертву какую принести?

– Ничего. А Гера… не в мачехе дело. Просто приступы безумия у Алкида не прекратились и в ближайшее время вряд ли прекратятся, – честно признался Лукавый. – Суть в том, что он… что дети научились угадывать их приближение, а я научил их при этом прятаться от досужих глаз. Не спрашивай меня, Амфитрион, почему я так говорю, а попробуй просто поверить: братьев нельзя разлучать. И не волнуйся – я присмотрю за ними на Кифероне.

– А я-то думал, что мне дадут спокойно состариться и умереть в Фивах, – неожиданно заявил Амфитрион, со странной улыбкой взглянув на юношу-бога, и Лукавому вдруг показалось, что перед ним в облике смертного сидит Старший, его дядя, Владыка Аид; и то, что Гермий во много раз старше этого человека, не имеет сейчас никакого значения.

Впервые Лукавый не нашелся что сказать.

– Ты знаешь, Гермес, – очень просто добавил Амфитрион, отгоняя от своей шеи назойливого слепня, – с этого дня, пожалуй, я буду лучшего мнения о богах. Во всяком случае, о некоторых.

– Спасибо, – так же просто ответил Гермий. – Это лучшая жертва, которую ты мог принести.

– Очень уж большая, – вздохнул Амфитрион.

7

Все было почти как тринадцать лет тому назад.

…Шестого дня месяца гекатомбеона из южных ворот Фив выехала и двинулась дальше процессия из трех колесниц, запряженных парами лошадей митаннийской породы; первой колесницей правил лично Амфитрион, второй – мрачный Телем Гундосый, третьей же…

Нет, сейчас все было так, да не совсем так; или даже совсем не так.

Молчала толпа, никто не размахивал ветвями лавра, шла за последней колесницей заплаканная Алкмена, поддерживаемая своим сводным братом Ликимнием – зрелым уже мужчиной, мужем Перимеды, сестры Креонта, а вовсе не тем глазастым буйно-черноволосым юнцом, каким был он во время паломничества в Дельфы; не пели песен солдаты, да и не было никаких солдат… просто двигались колесницы, и поводья последней держал в руках Ифит Ойхаллийский, а за спиной Ифита, опершись о борта, стояли братья-близнецы Алкид и Ификл, едущие на Киферон в ссылку.