Герой иного времени

Меня поразило, как естественно и уверенно держится Никитин в непривычной и, должно быть, совершенно чуждой ему компании. Он был в положении бесправном, много старше, одет самым непритязательным образом, а сюда явился в качестве "редкого зверя", но было в его позе и взгляде что-то такое, отчего возникло ощущение, будто это он находится в зоологическом саду перед клеткой с какими-то занятными экзотическими животными - к примеру, мартышками. Вот, пожалуй, самое главное отличие, выдававшее в Олеге Львовиче особенного человека: он в высшей степени обладал редким даром моментально решать, как нужно поступить в критической ситуации и как должно себя вести в ситуации обычной. Я поминутно посматривал в его сторону, стараясь копировать позу и выражение лица. Мне не хотелось, чтоб он и меня зачислил в мартышки.

Однако нужно было завязать общую беседу, перекинуть между Никитиным и остальными какой-то мостик. Мне пришел на ум Лермонтов. Я знал, что у Олега Львовича есть на сей предмет свой оригинальный взгляд. У "брийянтов" поэт после своей романтической гибели тоже стал почитаться фигурой импозантной, так что выбор темы показался мне удачным.

- Правда ли, что ты знавал Лермонтова? - спросил я Стольникова. - Расскажи.

- Что рассказывать? - Он пожал плечами. - Маленький злюка, одержимый всевозможными амбициями. Желал признания, любви красавиц, всеобщего обожания иль, на худой конец, ненависти. И ужасно бесился, что ничего этого не имеет. Лермонтов был ходячий желчный пузырек ("petite poche-de-fiel"). Уверен, что именно перепроизводство желчи было топливом его таланта. Он очень умно? поступил, что дал себя убить. Теперь мы, хочешь не хочешь, обязаны восхищаться им и его сочинениями.

Я искоса взглянул на Никитина - что он? Тот молчал.

- Он мне хотел стихотворение посвятить, а я снасмешничала. Дура! - сокрушенно сказала Самборская - Сейчас бы вся Россия в альбомы переписывала. Главное, мое имя так удобно для рифмовки! "Тина - картина", "Тина - каватина"...

- Тина - скарлатина, - подхватил Граф Нулин.

Остальные засмеялись, и разговор о Лермонтове продолжения не получил.

Самборская, кажется, была задета шуткой, а не в ее правилах было спускать обидчикам. Прищурившись, она посмотрела на журналиста.

- Как вам к лицу наряд евнуха. Судя по гладенькой коже, борода у вас не растет. Отчего бы это? Может, вы, граф, и вправду евнух?

Мсье Лебеда хихикнул, нисколько не задетый.

- Ах, милая Тиночка, ничего-то вы в евнухах не смыслите. Мы бываем двух видов: турецкие и персидские. У первых вполне может быть и бороденка, у вторых же - никогда. Это из-за того, что в султанском гареме нам делают так называемое "малое усекновение", а в Персии как стране более основательной - "великое усекновение". Вот я вам покажу разницу на примере фруктов.

Он взял с блюда банан (они в ту пору были очень редки и продавались по рублю штука), два мандарина, и начались такие скабрезности, что, кабы я не знал свободных нравов этой компании, то был бы скандализован. Но графиня нисколько не смутилась, она хохотала громче Кискиса, обозвала журналиста "поросенком" и кинула в него огрызком груши.

- Благодарю за общество. У меня еще дела.

Никитин поднялся и, поклонившись так же непринужденно, как в начале, вышел.

Я догнал его в прихожей. Мне во что бы то ни стало нужно было задержать его до прихода Дарьи Александровны.

- Куда же вы? Мы еще не подступились к разговору, ради которого я вас привел! Вас покоробил этот шут? Не обращайте внимания, сейчас в столице модно бравировать цинизмом.

- Покоробил? После каторги да казармы? Полноте! - Олег Львович казался удивленным. - Не в том дело. Просто ваш приятель ничего не сделает.

- Почему вы так уверены?

- Вижу. Князь Бельской - идиот, к его ходатайству никто не прислушается. А впрочем, такой и ходатайствовать ни за кого не станет. - Никитин пожал мне руку. - Вы знаете, где меня искать. Сегодня в ночь мы поедем на охоту. Иноземцов мечтает повстречать горного козла, а доктор насобирать каких-то трав. Вернемся послезавтра. Вечером, если не будете заняты, милости прошу к нам.

Я не знал, чем его удержать, но здесь наконец вошла Дарья Александровна. Хоть я расстался с нею всего несколькими часами раньше, у меня было чувство, будто я очень давно ее не видел и за время разлуки она еще больше похорошела.

- Благодарю вас, - сказала она дворецкому. - Меня уже встречают.

Вопросительно посмотрела на Олега Львовича, потом на меня.

- Добрый вечер. - Голос у меня пресекся. Я был принужден откашляться. - Вот, собственно... Вы желали познакомиться... Господин Никитин, Олег Львович.

Я поймал на себе несколько удивленный взгляд Никитина и поздно сообразил, что, кажется, себя выдал.

- Дарья Александровна Фигнер, дочь командующего линии, - поспешно сказал я. Последнее я присовокупил, чтобы Олег Львович подумал, будто и это знакомство мною устроено, дабы увеличить число его заступников.

Она смотрела на него неотрывно - и так жадно, что для простого любопытства этого, пожалуй, было многовато.