Герои млечного пути

— Но ведь это не конец тому злу, о котором вы говорили. Что вы можете изменить? Искоренить зло еще большим злом? Что вы будете делать дальше?

— Истреблю с лица земли человека, которого Я сотворил, ибо Я раскаиваюсь, что создал их… — провозгласил Дэймонд. — Такова основополагающая концепция. В этом и заключается моя любовь к миру и людям. Я готов уничтожить их полностью. Обнулить информацию. Дабы дать им новый шанс найти единственный правильный путь среди бесконечных дорог развития. Единственно правильный…

— Значит, и вы строите в душе вавилонскую башню? Мните себя Богом? Или равным Ему?

— А вы не допускаете, что я и есть Бог? — Дэвид пристально посмотрел на раненого собеседника.

Ловскому стало не по себе.

— Нет, — мотнул он головой. — Скорее, вы Дьявол.

— Очень хорошо, — усмехнулся тот. — Но Бог и Дьявол разве не два лика одной сущности? Вы не задумывались над этим?

— Это богохульство и ересь, — зло процедил Рональд, стараясь изгнать сомнения. Ведь умирающий всегда ищет Бога, чтобы умерить свой страх перед смертью… Сомневаться сейчас было страшно… — Я не признаю ваших теорий. Я верю, что Бог есть доброта. Бог есть любовь. Он милостив и всемогущ. И мир, Им созданный, не так черен, как вы описываете. В нем есть место прекрасному. Есть любовь, дети, доброта и милосердие. Есть улыбки близких… И жизнь прекрасна. Я верю.

— Блажен, кто верует, — улыбнулся Дэвид. — Это и хотел я от вас услышать.

— Что? — Рональд уставился на Дэймонда. Он только сейчас понял, что из каких-то неведомых недр подсознания этот разговор всколыхнул в нем волны оптимизма и жизненной силы.

— Я убедил вас…

— Зачем? — Ловский растерянно смотрел на Дэвида. — Вы хотите, чтобы я начал цепляться за жизнь?

— Я могу спасти вас.

— Но мне это не нужно! Поймите! Я хочу поскорее предстать пред высшим судом, если таковой есть. Я не хочу больше истязать себя болью и страхом. Я готов понести любую кару. И боюсь, что, проживи я чуть больше, эта готовность рассеется как дым. И мне станет страшно перед возмездием. Но сейчас я готов. Я жду ангелов смерти. Пусть они заберут меня.

— Ни толики пафоса, — покачал головой Дэвид. — Такова ваша последняя воля?

— Да. Я знаю, что это равнозначно самоубийству. Самому страшному греху. Но я готов и за это расплачиваться там, нежели оставаться здесь, в этом мире.

На лице блондина застыло несвойственное ему выражение. Это была глубокая печаль. Не надменность и презрение сквозили сейчас в его взгляде, а именно скорбь.

— Отчего вы грустите? — Рональд, несмотря на испытываемые мучения, уловил это.

— Мне неведома грусть, любезный, — резко ответил Дэвид, сразу переменившись в лице и снова став жестче.

— Но я же вижу…

— Что? Гримасу размышлений. И только.

— Не сердитесь, Дэвид…

— Какое решение вы приняли?

Ловский прикрыл глаза. Он действительно очень устал. Ему было ужасно больно. Ног он уже лишился. Это было очевидно. Руки после выстрела Валдиса — тоже. И хотя в клиниках клонной трансплантологии утерянные органы и конечности можно было восстановить, он понимал, что ни одна наука до сих пор не способна восстанавливать отмершие ткани души.

— Я хочу уйти, — тихо сказал он.

— Как вам будет угодно. По крайней мере, вы раскаиваетесь, а это означает, что если и есть что-то за гранью жизни и смерти, то вам ваше покаяние зачтется.

Сказав это, блондин достал свой пистолет.

Ловский с волнением взглянул на хромовый блеск вороненого ствола. На черное отверстие, глядящее теперь на него. Это было символично. Это был не просто канал ствола, но черный тоннель смерти, в котором текла река мертвых.

— Прощайте… Дэвид… — еле слышно проговорил Ловский, выталкивая из себя застревавшие в гортани слова. Из глаз его потекли слезы.

— Прощайте, Рональд. Покойтесь с миром.

Раздался выстрел…

Смерть — это погружение. Погружение в темноту и холод. Как уход под лед в темной ночи. Это страшный шум в ушах. Это Жизнь, проносящаяся перед мысленным взором. Это ощущение шока, сравнимого только с мгновением рождения. Смерть — это надежда на прощение за все. Смерть — это…

Конец.

Рональд Ловский умер.

* * *

Пять фенфирийских солдат медленно и очень осторожно двигались по полю к Ди Рэйву. Они появились из затентованных машин. Симон видел их и терпеливо ждал приближения. Было очевидно, что это не все охранники недостроенного стадиона — ведь лазерных прицелов, наведенных на него, было больше десяти.

По мере схождения фенфирийцы все яснее источали угрозу. Они трясли головами, рычали и скалили хищные зубы. Шаг у них стал увереннее, шерсть на загривках встала дыбом.

Симон стал вспоминать, видел ли он в своей жизни что-то более отвратительное, чем эти пять фенфирийцев, или нет. Оказалось, видел. Это были семь фенфирийцев, рвавших зубами пленного много лет назад на Спейсаре. Тогда эта встреча кончилась тем, что через два часа сержант Ди Рэйв принес своему командиру семь фенфирийских скальпов. Его наградили. А что сейчас? Сейчас они возьмут его в плен. На Спейсаре фенфирийский плен считался хуже десяти смертей. И небезосновательно.