Герой нашего времени. Поэмы. Стихотворения

В 1837 году Лермонтов, потрясенный дуэлью и гибелью Пушкина, написал стихотворение «Смерть поэта» и буквально проснулся знаменитым. О дотоле неизвестном поэте Лермонтове заговорили в широких кругах петербургского общества. Люди переписывали его стихотворение (в печати «Смерть поэта» появилась только в 1856 году в Лондоне), передавали из уст в уста, заучивали наизусть, цитировали как гневный обличительный документ. Лермонтов написал первые две части стихотворения 28 января, когда Пушкин был еще жив, а затем, после похорон поэта, с новым накалом страсти и отрицания дописал последние 16 строк – знаменитое «прибавление». Не будучи лично знаком с Пушкиным, не зная обстоятельств его дуэли, Лермонтов с пророческой ясностью воссоздал подробности трагедии, к пониманию которых исследователи-пушкинисты приблизились лишь через несколько десятков лет. Фактически Лермонтов указывал на конкретных виновников гибели Пушкина, хотя и не называл их имен: Дантес, его приемный отец голландский посол в России Геккерн, Идалия Полетика и, конечно же, тот, по чьей воле и появилась в России «новая аристократия» – «жадною толпой стоящие у трона Свободы, Гения и Славы палачи», – сам Государь. «Смерть поэта» – пример тому, как гениальные строки могут быть рождены энергией ненависти, жаждой мести, это стихотворение-дуэль, стихотворение-поединок. Не останови Лермонтова его друг и родственник Монго Столыпин, Лермонтов стрелялся бы с Дантесом, и тогда, вполне возможно, мы не прочитали бы ни «Героя нашего времени», ни «Выхожу один я на дорогу», ни «Горные вершины». «Смерть поэта» не единственное произведение, внушенное обстоятельствами гибели Пушкина: в 1837 году Лермонтов написал «Песню про купца Калашникова», в которой человек чести Калашников предпочитает смерть семейному позору с попустительства царя.

Общественное мнение разносило: явился новый гений, наследник Пушкина. Николай I узнал о «Смерти поэта» из докладной записки шефа жандармов Бенкердорфа, который был взбешен «бесстыдным вольнодумством, более чем преступным». «Приятные стихи, нечего сказать», – резюмировал Николай и распорядился взять Лермонтова под стражу, предварительно удостоверившись, «не помешан ли этот господин». На гауптвахте за несколько дней Лермонтов сочинил «Узника», «Молитву», «Когда волнуется желтеющая нива…». Николай распорядился не давать ему чернил и бумаги, и Лермонтов записывал «Когда волнуется…» вином на обертке из-под хлеба и курицы. Поистине не за письменном столом, не в уютной кабинетной тиши создавались шедевры русской поэзии!

Благодаря стараниям бабушки приговор Лермонтову был сравнительно мягок: его отправили на Кавказ, но не в действующую армию, а в Нижегородский драгунский полк, никак не связанный с боевыми действиями. За первой ссылкой последует вторая, уже суровая, сопряженная с непосредственным участием в Кавказской войне: после дуэли с Барантом Лермонтов получит назначение в чеченский отряд, на передовую линию. Но ни первая, ни вторая ссылка, ни тягостное для него положение гвардейского офицера не сделают Лермонтова сговорчивей. Уезжая на Кавказ, он сочинит знаменитые строки:

Прощай, немытая Россия,Страна рабов, страна господ,И вы, мундиры голубые,

И ты, им преданный народ.

Стихи настолько вызывающе антипатриотичные, что их неоднократно пытались приписать другим авторам. А незадолго до смерти он напишет гениальную «Родину»:

Люблю отчизну я, но странною любовью,

Не победит ее рассудок мой,Ни слава, купленная кровью,Ни полный гордого доверия покой,

Ни ветхой старины заветные преданьяНе шевелят во мне отрадного мечтанья.

Эти строки были ответом Лермонтова на знаменитую формулу российской государственности «православие, самодержавие, народность», предложенную министром народного просвещения Сергеем Уваровым и активно внедряемую в общественное сознание в николаевскую эпоху. «Слава, купленная кровью» – не что иное, как самодержавие; «полный гордого доверия покой» – православие; а «ветхой старины заветные преданья» – пресловутая народность. В этом стихотворении понятия «родина» и «империя» у Лермонтова окончательно расходятся: он любит Россию, ее неповторимый пейзаж с «дымком спаленной жнивы», «дрожащие огни печальных деревень» (строка, которую невозможно не вспомнить, глядя в окно в ночном поезде), но жить в стране «голубых мундиров» Лермонтову отвратительно.