Герой не нашего времени. Эпизод II

В субботу после обеда Кегель экстренно попросил о встрече и вечером сообщил, что Берлин приказал до воскресного утра уничтожить все секретные документы. Вот это сообщение Разведупр сразу доложил руководству в наркомат.

А Панов выбрал кодовое слово, ясное и понятное посвящённым. Именно сигнал «Гроза» поступит из советского посольства в Берлине около двенадцати дня в последней шифротелеграмме военных разведчиков, работавших под дипломатическим прикрытием.

– Я вас обрадую, ваш Арнимов решил выйти на контакт, едет к нам сам – поездом. Но встретите его не вы, я лично распоряжусь.

– Я думаю, в поезде будет только курьер.

– Слушай, Полина, неужели ты никогда не ошибалась? – Панфильев нахмурился ещё сильней.

– А вы? – Она пыталась унять бешеный стук сердца. Вот это да, какую серьёзную пьесу написал Островский, заставляя бледнеть даже генералов от одного названия! Это нападение немцев – блицкриг, война!

– В отличие от вас я ошибался гораздо реже!

Да, Панфильев не ошибался, даже когда отправил бывшего военного атташе в Польше генерал-майора Рыбалко в войска. Дуракам в разведке нет места, особенно тем, кто переоценивает мощь врага. Вот только, когда польская армия Андерса отказалась воевать в СССР, Павел Алексеевич из начальника Разведупра вновь стал танкистом и начал служить под командой того самого «дурака». Но воевал бывший разведчик храбро и честно, закончив войну командиром гвардейского танкового корпуса и Героем СССР. Вновь всё по местам расставила война, но Панову было очень неприятно видеть, как в будущем легендарном «аквариуме» за первые два года войны сменилось аж два начальника, пока за дело не взялся местный военком.

В ответ женщина упрямо сжала губы, понимая, что генерал-майор напоминает о её прошлой работе под началом «троцкистов» и дружбе с людьми, неуклонно и всячески вычищаемыми из Разведупра.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина, Панфильев задумался. Вот дура! Она что, не понимает – вот её шанс! Военком Ильин вообще хотел уволить Полину из конторы, но не смог, вмешались обстоятельства. И к лучшему! Мареева оказалась толковым и, главное, скромным учителем, быстро натаскивающим новые кадры на специфику работы в разведке. Он сам не кадровый разведчик, на Знаменке всего год, и уже получил немало неприятных сюрпризов.

Генерал-майору в совпадения не верилось, но «грозы» в этом году не должно случиться. По их последнему обобщающему все источники докладу половину войск Гитлер держал против Англии. Пусть Мареева сама разберётся с этим делом, но под его контролем и не вынося сора из избы.

– Товарищ генерал-майор, война, – вытаращив глаза, ворвался к ним дежурный.

– Вы что, издеваетесь надо мной?! Что за глупые шутки!

– Это не шутки. Голякова и вас срочно вызывают в Генштаб! Немцы бомбят наши города. На протяжении всей границы слышна канонада немецкой артиллерии.

– Как – бомбят? – Панфильеву внезапно не хватило воздуха.

Он же лишь полчаса назад, смеясь, кому-то доказывал как дважды два, что хоть война с Германией и неизбежна, но летом 1941-го невозможна. И надо ждать вестей, но о боях не на английском берегу Ла-Манша, а на Ближнем Востоке. Не надо паники, ему ещё в начале мая звонил сам товарищ Сталин и сказал, что «немцы нас хотят запугать, в настоящее время они против нас не выступят, они сами боятся СССР»[228].

В факте звонка Панов очень сомневался, поскольку его начальник Голяков в кабинете вождя перед войной был последний раз 11 апреля и далее ограничился рассылкой спецсообщений Сталину, Ворошилову, Молотову, Тимошенко, Берии, Кузнецову, Будённому, Кулику и далее по списку.

Зато ещё с марта в Разведупре неуклонно зрела уверенность, что операция «Морской лев» не состоится. Не секрет, что воздушную битву за Британию Адольф Гитлер проигрывал. Раздражение генерал-майора вызвал тот факт, что это уже третья война, о начале которой военная разведка узнала последней.

Первой военной приметой в столице стала милиция, неожиданно оцепившая здание посольства Германии около семи утра.

А как хорошо начинался этот день! Улицы были спокойны, ещё ничего не зная, Москва жила обычной суетливой столичной жизнью. Трамваи, троллейбусы и автобусы шли переполненными, развозя жителей по местам воскресного отдыха. Подальше от городской духоты и поближе к озёрам, прудам и берегу реки.

Десять часов утра. С улицы раздался весёлый смех, и Мареева машинально выглянула в окно. По Знаменке куда-то шла компания юношей и девушек. Одна счастливица, цокая каблучками, увлечённо поедала эскимо, а её парень рядом так и норовил «случайно» коснуться руками плеч и бёдер подруги.

Они шли по улицам, такие легкомысленные, свободные и весёлые! Болтали, смеялись и радовались. Впереди вся жизнь, вечная молодость и обязательное всеобщее счастье.

Полина включила радио послушать последние известия. Ну что же: «… Правительство Германии выразило своё сожаление и заявило о готовности компенсировать людские потери и материальный ущерб, причинённый бомбардировкой».