Герой не нашего времени. Эпизод II

Хотя полк подняли по «боевой тревоге», без жертв не обошлось. К частым подъёмам привыкли, и везде, несмотря на запрет, находились люди. Кто-то залез под нары и, повернувшись на бок, досыпал, кляня неуёмное начальство, заранее зная, что именно его обязательно оставят в лагере.

Дивизионы не могли просто так, без надзора, оставить имущество, впрочем, как и сразу всё нужное взять с собой.

После первого грянувшего взрыва начальник штаба полка успокаивающе улыбнулся:

– Не бойтесь, это манёвры, наши учения.

– Какие к чёрту учения! – заорал командир первого дивизиона, наблюдая, как от палаток прыснули хозяйственники. Под одним из бежавших ушла вниз земля, и взрыв снаряда выбросил вверх лишь один песок.

А как нелепо погиб их инструктор по пропаганде! После того как в небе пронеслись две волны немецких самолётов, политрук решил лично снять портреты Ленина, Сталина, Кагановича, Молотова, висевшие на деревьях в летнем клубе. Ох, сколько сил угрохали на четыре полотна размером полтора на два метра! Как долго искали художников, выцарапывали их к себе, желая блеснуть в корпусе агитацией! Теперь на месте клуба – воронка от бомбы. В парке горят деревянные макеты, а аккуратно посыпанные песком площадки превратились в изрытую землю.

Комполка лихорадило, пробирая до костей, но боялся Царёв не за себя. Десять минут! Десять минут – и дивизионы понесли непоправимые потери. Почему? Почему никто, кроме Максима, его не предупредил?

Царёв вспомнил искажённое лицо Ненашева и машинально посмотрел на подаренные часы. Немецкие! Да он всё знал заранее! Целый месяц для маскировки парков отвёл нарком, но как однокашник его торопил! И буквально вышиб из Дома Красной армии.

«Это измена». Мысль, как молния, ударила в голову Константина. Их специально подставили под удар немцев! Их командарм предал свою армию, а Максима специально выперли из разведотдела в укрепрайон, чтобы в начале войны сразу похоронить в доте. А какие у него данные! Просто по звуку начавшейся артподготовки ясно, как Ненашев прав в расстановке фашистских батарей.

Грохот выстрелов со стороны Бреста нарастал. Клубы дыма поднялись в воздух, а земля дрожала под ногами. Какой же силы нанесли удар! Деревья лишались ветвей и листвы. Гибло всё живое, что не могло укрыться. Обезумевшие лошади, сорвавшись с коновязей, с диким гиком носились по территории крепости, настигаемые осколками.

Сквозь артиллерийский грохот послышался нарастающий звук в небе. Над ошарашенными людьми стремительно пронеслись самолёты с белыми крестами на крыльях. «Юнкерсы» в сопровождении «Мессершмиттов» шли, как в парадном строю. Это вызвало ещё больший шок и растерянность.

Но советский строй не рушился в глазах наших людей, словно карточный домик. Никто не думал бросать оружие. Они верили в силу Красной армии и в товарища Сталина, и любой командир или боец готовы до самой смерти стоять за Союз Советских Социалистических Республик.

Однако где наша авиация? Где прикрытие с воздуха? Как-то неправильно началась эта война, к которой давно готовились и которую ждали.

Запинаясь, вновь заговорил замполит. Надо обязательно собрать бойцов и командиров на митинг. Сплотить людей ещё до того, как придут директивы сверху. Ну а пока следовало быстро провести партийное собрание, обсудить текущий момент и выработать коллективную резолюцию[180].

– Ты что, дурак?! – заорал на него начальник штаба, чтобы смазать собственную неловкость.

– А ну, молчать! – рявкнул Царёв, сознающий обстановку лучше всех. Теперь он должен, нет, просто обязан сделать выбор.

Радисты от Ненашева давно прибыли. С ними где-то сорок пограничников и группа перехваченных по дороге пехотинцев.

Опять Царёв поймал два злых, возмущённых взгляда. По рации ему передали, что комбат перестал материться и ушёл вниз к пулемётам, мрачно обещая однокашнику-майору года четыре являться в самых кошмарных снах.

Но где, чёрт возьми, настоящий приказ?! Или подчиниться Максиму, как начальнику участка обороны Бреста с юга? Нет, не такую он ждал от Ненашева бумагу!

Гул моторов неподалёку заставил всех побледнеть.

– Немецкие танки! – истошно крикнул кто-то рядом, заражая паникой.

Даже бронемашина с пулемётом, ворвавшаяся на их позиции, означала для бойцов смерть. А ну возьми и поверни резво пушку весом в несколько тонн. На то и рассчитаны требования не к гаубице, а к противотанковой артиллерии.

Люди заметались, забывая, что до границы хоть и пять километров, но не делись никуда леса и болота, по которым не то что лёгкий танк не пройдёт, пехотинец увязнет, а на дорогу наведены пушки.

– Прекратить истерику! Идут наши! – заорал присланный комбатом пограничник, выпустив полдиска в воздух. Пусть наконец армейцы вразумятся!

Царёв знал: к ним идёт рота зенитных пулемётов и колонна техники. Ненашев, как мог, пытался обеспечить полк средствами тяги. Вернее, возвращал их обратно.

Вот они, местные «урожайные» автобаты. По указанию Генштаба строевые части выделяли строителям тракторы, тягачи и грузовики. Сведённые в автобатальоны, они тоже помогали возводить доты[181].