Герои особого назначения. Спецназ Великой Отечественной

Все это в какой-то мере тормозило продвижение вперед наших машин. Им приходилось также по нескольку раз прерывать путь из-за налета вражеской авиации.

Отряды ОМСБОНа сосредоточились в районе Ямуги, в 5 км севернее Клина. Была поставлена задача по устройству заграждений с целью предотвратить возможность выхода противника на восточный и юго-восточный берега Волжского водохранилища и на левый берег Волги на участке Видогощ – Горки, было приказано также взорвать лед вдоль берега, мосты на шоссе севернее Безбородова и железнодорожный мост у Селиверстова {39}.

В дальнейшем эта общая задача конкретизировалась и уточнялась. В частности, минировалось не только Ленинградское шоссе на участке Завидово – Ямуга – Солнечногорск – Яхрома {40}, но также шоссе в районах Рогачёва, Дмитрова, Истры [5] .

Слово «заграждения» – очень емкое для памяти фронтовика. Если сказать, что оно включало в себя только сооружение противотанковых и противопехотных препятствий, то это не объяснит всю ту сложную и многогранную работу, которую в эти дни вели омсбоновцы. «Заграждения» должны были любыми инженерными и другими средствами перекрыть дорогу на Москву. Особое значение имело минирование дорог, полей, зданий, сооружение завалов, засек, рвов, ложных препятствий и т. п.

Приводить все эти сооружения в действие можно было по приказу штаба фронта.

Необходимо было создать глубокоэшелонированный фронт обороны, который бы стал неуязвимым для врага. Как он создавался?

Все необходимое для минирования было получено по разнарядке Главного военно-инженерного управления Красной Армии с промышленных предприятий. По данным М. Ф. Орлова, бригаде был предъявлен счет в 9 млн руб. {41}. Это свидетельствует не только о количестве снаряжения, но и о размахе задач, поставленных перед ОМСБОНом.

По приказанию капитанов М. Прудникова и П. Коровина бойцы были сгруппированы попарно или по три-четыре-пять человек. Назначался старший группы и «наблюдатель» за воздухом и окружающей обстановкой. Через несколько сот метров опять такая же группа. Каждая из них должна была почти примитивными средствами – саперной лопатой и ломом – в смерзшейся земле вырыть шурф и заложить в него взрывчатку, которую несли в основном на своем хребте. И прав был один из участников операции, задав в своем дневнике вопрос: «Как этот хребет не сломался от многих тонн фугасов?» {42} Не сломался, ибо сознание чрезвычайной ответственности удесятеряло силы.

Они были особенно нужны на морозе, когда руки коченели, а малейшая неточность движений вела к «незапланированному» взрыву, а значит, и к гибели. Но должен был найтись смекалистый изобретатель, который придумал бы выход. И он нашелся – бывший инженер, предложивший особый предохранитель, спасший жизнь многим и многим защитникам Москвы.

И еще один пример солдатской смекалки. Довольно часто непослушные на морозе пальцы не могли вставить в фугасы, в тол взрыватель. А без этого – каждый сапер знает – подготовленный для немцев «подарок» мертв. Тогда по чьей-то команде, возможно Шперова, заряжать мины стали в крестьянских избах, а затем они переносились к готовым лункам. Так бывало часто. Те, кто в хате отогрелся, шел опять к фугасу. Уносили готовые мины наиболее выносливые бойцы, бывшие спортсмены. Пример показывал Шавла Челидзе.

Бойцы начали привыкать к постоянным бомбежкам. Часто пытались огнем своих винтовок отразить налеты фашистских самолетов {43}.

Вот несколько эпизодов из боевой жизни. Командиром одного из отделений был известный спортсмен по прыжкам в воду, призер Спартакиады 1928 г. Георгий Мазуров. Как только отряд прибыл на место, минеры тотчас приступили к делу. Кирками и ломами долбили схваченную морозом землю, копали двухметровые ямы-шурфы для закладки мощных фугасов на обочинах Ленинградского шоссе. Минировали мосты через реки, водопропускники под насыпями дорог и шоссе. Устраивали минные поля. И все это – под непрерывной бомбежкой и обстрелом вражеских самолетов {44}.

О последнем в этих же воспоминаниях написано так:

«– Самолет! – послышался голос дежурного бойца.

– Воздух! – тут же закричал Крылов, увидев черные фашистские кресты на самолете. Он схватил командира за руку и стащил в яму.

И в этот момент самолет с гулом спикировал на шоссе, пронесся над ними, строча из пулемета. Выскочив из ямы, Крылов схватил винтовку, его примеру последовали другие. Вернувшегося стервятника минеры встретили дружным огнем из винтовок. Самолет круто взмыл вверх, развернулся и скрылся за линией фронта. Опустив винтовку, Крылов выругался, потом вдруг громко рассмеялся.

– Послушай, командир, что это у тебя?

Мазуров повернулся к нему спиной. Из его продырявленного вражескими пулями вещевого мешка высыпались остатки пшена от каши-концентрата.

– Вот, гад, оставил-таки нас с тобой голодными! – сказал Крылов. Потом нахмурился, похлопал по плечу, серьезно добавил: – Хорошо, что в кашу долбанул, а то бы… Будь жив, командир» {45}.

К этому добавим: велся по нашим позициям и артиллерийский обстрел.