Герой поневоле

— Здесь дело не только в смелости, и вы это знаете. Благоразумие и храбрость прекрасно могут идти рука об руку, трусость тоже бывает решительной. — Адмирал улыбнулась, а Эсмей почувствовала, что замерзает. — Лейтенант, уверяю вас, что если уж я озадачена вашим делом, то других представителей Флота оно озадачит еще больше. Дело не в том, что они имеют что-то против ваших действий, но они их не понимают. Если вам удавалось столько лет скрывать такой высокий уровень способностей, что еще вы можете скрывать? Кое-кто даже высказывал предположение, что вы агент Доброты наивысшего класса, что вы каким-то образом подставили капитана Хирн и спровоцировали мятеж, чтобы выставить себя героиней.

— Но это неправда! — опять не раздумывая, выпалила Эсмей.

— Я сама так не думаю. Но в данный момент в Правящих Династиях наблюдается острый кризис доверия, и он не обошел регулярные космические войска. Достаточно было того, что Лепеску, как оказалось, специально убивал личный состав Флота. А то, что в такое место, как Ксавье, могли отправить троих капитанов-предателей, полностью обезоружило разведку флота. По правде говоря, вас должны как можно быстрее оправдать, а затем оказать все почести как настоящей героине. И не спорьте, вы действительно вели себя как герой. К сожалению, обстоятельства против вас, и боюсь, что вас и вашего защитника ожидают несколько бурных недель. И я ничего не могу для вас сделать, в данной ситуации моя помощь может вам только помешать.

— Ничего страшного, — ответила Эсмей.

На самом деле все было хуже некуда, если она, конечно, правильно поняла намеки адмирала Серра-но, но она прекрасно знала, почему адмирал была не в состоянии ей помочь. Эсмей сама была дочерью старшего офицера и поэтому догадывалась, в каком положении оказалась адмирал. У власти всегда есть границы, и, когда врезаешься в них на полном скаку, бывает очень больно.

Адмирал все еще смотрела на нее пристальным взглядом своих темных глаз.

— Хотела бы я получше знать вас и вашу жизнь. Я даже не могу сказать, довольны ли вы, в меру осторожны или напуганы до смерти. Может, вы сами просветите меня на этот счет?

— Я словно оцепенела, — честно призналась Эсмей. — Я вовсе не довольна и не была довольна до того, как вы мне все это рассказали. Я знаю, что молодые офицеры, на долю которых выпадает участие в мятеже, пусть и не преднамеренное, так на всю жизнь и несут тяготы запятнанной репутации. Но не знаю, в меру ли я осторожна или напугана до смерти.

— Где же вы научились такому самоконтролю, смею вас спросить? Обычно наших рекрутов с колониальных планет бывает так легко просчитать и понять.

Прозвучало это с искренней заинтересованностью. Эсмей не знала, насколько это соответствует действительности, но решилась ответить правду.

— Адмирал знает о моем отце?..

— Одном из четырех командующих секторами на Альтиплано… полагаю, это значит, что вы выросли в военном семействе. Но большей частью милиция на далеких планетах не соблюдает формальности так, как мы делаем это здесь.

— Все началось с папаши Стефана, — продолжала объяснять Эсмей. Она сама не очень-то была уверена, что началось все именно с него, потому что как же папаше Стефану удалось накопить такой опыт, который он потом и передавал по наследству? — Это не похоже на Флот, но существует наследственная преемственность в военных семьях, по крайней мере в выдающихся.

— Но в вашем личном деле говорится, что выросли вы на какой-то ферме.

— На Эстансии, — ответила Эсмей. — Это не простая ферма. И очень большая к тому же. — «Очень большая» — вряд ли это подходило для Эстансии. Эсмей не знала даже, сколько гектаров земли на главной усадьбе. — Но папаша Стефан настаивал, что все дети должны получить военное образование в той или иной форме.

— Не все военные традиции отдают должное умению держать себя и контролировать собственные эмоции, — заметила адмирал. — По-видимому, в вашей семье было по-другому.

— В основном, да, — ответила Эсмей. Она не смогла бы объяснить, как ей самой противно ненужное проявление эмоций, даже если не говорить о всех семейных склоках, о Санни, Бертоле и других. Бесспорно, и папаша Стефан, и ее собственный отец ценили самоконтроль, но она превзошла их в этом умении.

— Я… я хотела, чтобы вы знали, что я желаю вам всего наилучшего, — сказала адмирал. Улыбка ее была искренней и теплой. — В конце концов, вы спасли мою любимую племянницу… извините, капитана Серрано. И, несмотря ни на что, я этого никогда не забуду. Я стану следить за вашей карьерой, лейтенант. Думаю, вы обладаете большим потенциалом, чем можете себе представить.

Глава 3