Герой поневоле

— Сэр, меня не удовлетворяла я сама, а мнение капитана казалось мне лишь справедливым.

— Я заметил, что вы употребляете прошедшее время… Вы и сейчас считаете, что капитан справедливо оценивала вас?

— Возражаю, — быстро вставил Чапин. — Сейчас речь идет не о настоящей самооценке лейтенанта Суизы и не о ее сравнении с тем, как в прошлом лейтенанта оценивала капитан Хирн.

Наконец забрезжил конец… все показания даны, все вопросы заданы и не по одному разу; противоположные стороны высказали все свои аргументы. Эсмей ждала, пока офицеры вернутся с совещания. Сама она оставалась в зале заседаний.

— Можете вздохнуть свободно, — заметил Чапин. — Вы снова очень бледны, но… вы были на высоте.

— Все казалось таким… таким запутанным.

— Ну, если бы они представили дело в реальном свете, все бы увидели, что дело-то простое и ясное и нет даже повода для процесса. Но необходимо соблюдать правила. А так как пресса следит за ходом процесса, они не хотят, чтобы решили, будто дело легкое: надо, чтобы все видели, как кропотливо и старательно они работают.

— Как вы думаете?..

— Чем все кончится? Я буду очень удивлен, если с вас не снимут все обвинения… У них уже есть отчет заседания Комиссии, и они знают, что вас прочесали по всем статьям относительно допущенных ошибок. А если они не оправдают вас, мы обжалуем это решение, это уже значительно проще, не будет такого внимания со стороны прессы. Кроме того, они нашли-таки козла отпущения, на котором можно отыграться, — этого молодца Арфана.

Офицеры вернулись, и Эсмей встала. Сердце у нее билось так сильно, что ей было трудно дышать. Что ее ждет?

— Младший лейтенант Эсмей Суиза, трибунал оправдывает вас по всем пунктам обвинения. Решение трибунала принято единогласно. Поздравляем вас, лейтенант.

— Спасибо, сэр.

Ей удалось твердо стоять на ногах в течение заключительных церемоний, на которых снова пришлось благодарить каждого из офицеров в отдельности, а также и обвинителя, который теперь, когда ему не нужно было больше задавать ей вопросы, выглядел вполне дружелюбно и безобидно.

— Я знал, что у нас не было ни единого шанса, — сказал он, пожимая ей руку. — Это ясно следовало из показаний, но нам было необходимо провести весь процесс по правилам. Вам ничто не угрожало. Если бы только вы явились сюда мертвецки пьяной и напали бы на адмирала, тогда…

— Я совсем не была в этом уверена, — ответила Эсмей.

Он рассмеялся:

— Значит, я хорошо поработал. Это мои обязанности, я должен запугивать подсудимого, чтобы он признал себя виновным во всем. Вам не в чем было признаваться. — Он повернулся к Чапину: — Фред, почему тебе все время достаются такие легкие дела? Последний раз, когда я выступал в роли защитника, моим подопечным оказался препротивный сукин сын, который занимался тем, что шантажировал рекрутов.

— Я награжден за свои добродетели, — вкрадчиво ответил Чапин, и оба рассмеялись. Эсмей совсем не хотелось смеяться, единственное, что ей хотелось, — это забраться куда-нибудь в тихое место и проспать целую неделю.

— Что будете делать теперь, лейтенант? — спросил один из офицеров.

— Возьму отпуск, — ответила она. — Мне сказали, что новое назначение последует не сразу, и я могу на месяц съездить домой. Я не была дома с тех пор, как отправилась поступать в Академию.

Ей не так уж и хотелось ехать домой, но она не знала, как еще лучше избежать пристального внимания прессы.

Глава 4

Альтиплано

Казалось, что она оставила преследовавших ее журналистов далеко позади, оторвавшись на целых два перелета. Наконец-то она на Альтиплано. Но едва она вышла из зала прибытия в главный вестибюль, яркий свет вспышек на секунду ослепил ее. Конечно, они вычислили ее маршрут. Она сделала непроницаемое лицо и, не останавливаясь, пошла вперед. Пусть полюбуются, как она пройдет из одного конца вестибюля в другой. Возможно, им даже удастся посадить кого-нибудь из своих людей на шаттл, но из этого все равно ничего не выйдет. Так, по крайней мере, оправдается ее поездка домой.

— Лейтенант Суиза! — Только через минуту, пройдя уже несколько шагов, она поняла, что кричал это не очередной репортер, а ее родной дядя Бертоль. Эсмей оглянулась. Он был в парадной форме, и Эсмей внутренне охнула, представляя наперед, как отреагируют ее флотские знакомые на фотографии в газете. Он встретился с ней взглядом, сразу же вытянулся по струнке и прекратил размахивать руками. Эсмей вздохнула, но остановилась и приветствовала дядю. Когда отец сообщил, что не сможет встретить ее, она решила, что ее вообще не будут встречать… Она совсем не ожидала увидеть Бертоля.

— Рад видеть тебя, Эсмайя, — проговорил он. От одного его взгляда газетчики поотстали.

— И я вас, сэр, — ответила Эсмей, ни на секунду не забывая о направленных на них камерах и фотоаппаратах.

— Бог ты мой, Эсмайя, какой я тебе сэр!